|
Владимир
|
|
СПЕКТОР
|
Дышу,
как в последний раз,
Пока ещё свет не погас,
И листья взлетают упруго.
Иду вдоль Луганских снов,
Как знающий нечто Иов,
И выход ищу из круга.
|
Дышу,
как в последний раз,
В предутренний, ласковый час,
Взлетая и падая снова.
И взлётная полоса,
В мои превратившись глаза,
Следит за мной несурово.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Не
слова, не отсутствие слов…
Может быть, ощущенье полёта.
Может быть. Но ещё любовь –
Это будни, болезни, заботы.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
И готовность
помочь, спасти,
Улыбнуться в момент, когда худо.
Так бывает не часто, учти.
Но не реже, чем всякое чудо.
|
Всё своё – лишь в
себе, в себе,
И хорошее, и плохое.
В этой жизни, подобной борьбе,
Знаю точно, чего я стою. Знаю
точно, что всё пройдёт.
Всё пройдёт и начнётся снова.
И в душе моей битый лёд –
Лишь живительной влаги основа
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Лежит судьба, как
общая тетрадь,
Где среди точек пляшут запятые,
Где строки то прямые, то косые,
И где ошибок мне не сосчитать. Бежит строка в дорожной суете,
И я, как Бог за всё, что в ней – в ответе.
А в небесах рисует строки ветер.
Он в творчестве всегда на высоте.
А у меня сквозь низменность
страстей,
Невольную печаль воспоминаний
Таранит, разбивая жизнь на грани,
Строка любви, парящая над ней
|
Снегу не
хватает белизны.
Миру не хватает тишины.
Злости не хватает добрякам,
Доброты – решительным рукам
Теплоты – во взглядах на бегу,
Паруса – на тихом берегу,
Мира – в небесах и на земле…
Только снега много в феврале.
Но и снегу не хватает белизны.
В феврале цветные снятся сны.
Не хватает пенья майских птиц.
Просто счастья для знакомых лиц.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Ничего не
изменилось,
Только время растворилось,
И
теперь течёт во мне.
Только кровь моя сгустилась,
Только крылья заострились
Меж
лопаток на спине,
И лечу я, как во сне.
Как
цыганка нагадала:
Всё, что будет – будет мало.
Быть
мне нищим и святым.
Где-то в сумраке вокзала
Мне
дорогу указала.
Оглянулся – только дым.
Где огонь был – всё дымится.
Крыльев нет. Но есть страница,
Вся в слезах. Или мечтах.
На странице чьи-то лица.
Небо,
дым,
А в
небе птицы,
Лица с песней на устах.
Ветер временем играет.
Ветер
кровь
Мою
смущает
Наяву
или во сне.
Мальчик с узкими плечами,
Парень
с хмурыми очами –
Я не в вас. Но вы во мне.
Мы с
лопатой на ремне
Маршируем
на ученье,
Всё слышнее наше пенье.
Мы
шагаем и поём.
О красавице-дивчине,
О
судьбе и о калине,
И о времени своём.
|
|
|
Мне всё ещё как будто
невдомёк,
Мне кажется, что я не понимаю…
Стучит будильник,
Но молчит звонок,
Звучит симфония,
Не первая –
седьмая.
Какой сумбур!
Какая
благодать!
И первый день
Похож на
день последний.
О чём там говорить,
О чём
молчать,
Когда уже ломают дверь
В
передней.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Идут незримые минуты,
Но
внятен их тревожный гул.
Не забирай мою цикуту,
Я всё
равно уже хлебнул.
Не забирай, прошу, не трогай,
Ты
видишь – нет на мне лица.
Я подышу перед дорогой,
Я
это выпью до конца.
Я всё равно уже отравлен,
Но
мне отрава эта всласть.
Там, где от центра до окраин
Не слаще выжить, чем пропасть.
И пусть свеча почти задута,
Я и допью, и допою.
Не забирай мою цикуту,
Пускай отраву, но мою!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
