Харьковские казаки делились на две сотни. Выборные казаки были более состоятельными людьми, нежели их подпомощники. У выборных казаков было больше работников, которые проживали в их семействах. На каждый двор выборного казака приходилось в среднем по 5 душ мужского пола, а если включать работников и подсоседей, то получится по 5, 7 чел. на семейство. Очевидно, что это были очень большие семейства, в то время как мы привыкли думать, что украинские семейства обычно были малыми. Иногда одно семейство помещалось в одном доме, но чаще оно проживало в нескольких хатах (избах), только на одном подворье.

Но попадались иногда и малые семейства: 14 семейств состояли из одной души. В 60 семействах, которые имели работников и подсоседков, было по 3-4 человека. Интересно, что были и вдовы-казачки, которые от себя отряжали на службу, возможно, наёмных подпомощников. В состав 20%  семейств входили люди, не являющиеся родственниками. У казачьих подпомощников на семейство вообще приходилось по 6 чел. мужского пола.  Только 12 подворий подпомощников находилось на подварках, т.е. не в самом городе, а в предместье, и 21 семейство проживало на чужих дворах, которые принадлежали казацкой старшине или вдовам казаков.

К старшинскому управлению относились харьковский полковник Григорий Семёнович Квитка, полковой судья Роман Григорьевич Квитка, полковой хорунжий Рыбасенко, сотник первой сотни Григорий Васильевич Ковалевский и второй  - Як. Ф. Денисевич. Жил здесь  своим подворьем и валковский сотник, впоследствии изюмский полковник Ив. Гр. Квитка, вдова полковника Куликовского, полковой писарь, два писаря полковой канцелярии, 5 ратушных писарей и 1 таможенный. Такова была небольшая группа казацкой старшины, которая потом превратилась в дворян.

Цеховые люди относились к следующим ремёслам: были ткачи, швеи, котляры (котельщики), кузнецы, мясники, рымари (шорники), музыканты, стекольщики, шаповалы, бондари (бочары), гончары (горшечники), портные, дегтяри, кушнари (меховщики), плотники, маслобойщики, виноделы, солодовники (пивовары), коцари и коцарки (ковровых дел мастера и мастерицы). Интересно, что музыканты также считались ремесленниками, так как и в самом деле они играли на свадьбах и кормились своим ремеслом. От рымарей и коцарей получили свои названия нынешние Рымарская и Коцарская улицы Харькова. Все цеховые имели свои собственные подворья и дома, кроме 5 человек, которые проживали на подворьях полковника Квитки. У цеховых были ещё меньшие семейства, чем у казаков-подпомощников, у них приходилось немногим более 3 чел. на семейство. Были у них, однако, работники и подсоседки — по 2 чел. на семейство. Значит, работников у цеховых было значительно больше, нежели у казаков и подпомощников, ибо каждый ремесленник хотел иметь работника.

Духовенства с работниками было 116 человек. В Харькове тогда было 9 церквей и при каждой обычно по 2 священника, а при соборной   - 2 протопопа. В монастыре проживало 13 монастырских работников. Духовенство проживало в церковных домах при церквях. Кроме того, отдельные священники имели ещё и собственное подворье, на котором проживали их дворовые и работники. При церквях, как мы знаем, были школы, в которых проживали учителя — дьяки. Таких учителей было тогда в Харькове 19 чел. При церквях были также и больницы. В Харьковском коллегиуме жили ученики латинской школы.

"Поспильство", или подданные, размещались на 22 подворьях в 29 хатах. Жили они на подварках в предместьях маленькими хуторами: на хуторах полковника Квитки, подпрапорного Черняка, казака Коваленко, ландмилицейского полковника Дунина, полковника Куликовского, угольчанского сотника Михайлова, харьковского сотника Ковалевского, харьковской содержательницы магазина Назаренковой, Харьковского Покровского монастыря, троицкого священника, харьковского городничего Голуховича; возле этого хутора была водяная мельница на реке Харьков, а при мельнице жил мельник с семейством. На той же реке Харькове было ещё 2 мельницы с мельниками.

В Троицком приходе — 6 улиц: Назарцева (где жил Назарец), Клименкова (где жил Клименко), Гунченкова (где жил Гунка), улица господина Сизиона (где жил Сизион), Юрченкова (где жил Юркевич).

В Михайловском приходе — 4 улицы: Кулиничина (где жил Кулинич), Корсуновская, Золотарёва (где жил Золотаренко), Верещаковская.

В Воскресенском приходе — 8 улиц: Дегтярёва, Котлярова (где жил Котляр), Мильныкова (где жил Мильнычка), Оноприева (где жил Оноприй Резник), улица к Меркулу (где жил Меркул), Склярова (где жил Скляр), Крохмалёва (где жил Крохмаль), Миргородовская.

В Дмитриевском приходе — 5 улиц: Ив. Турчина (где жил Турчин), Вас. Титаря (где жил Титарь), Як. Котки (где жил Котка), Ив. Кривого (где жил Кривой), Вас. Котляра (где жив Котляр).

В Благовещенском приходе — 4 улицы: Бережная, Помазанова, Опанасовская (где жил Панасенко), улица Чёрного Ивана.

Как видим, украинско-демократический дух населения Харькова отразился даже в названиях его улиц. Таким же украинским демократичным был и состав его домовладельцев. В самой богатой аристократической части  Харькова тех времён — в соборном приходе  — видим помимо маленькой группы казачьей старшины (дворян и чиновников тогда вовсе не быо), такие демократические фамилии казаков и цеховых, как Цилюрик, Звонарь, Голод, вдова Панамарка, вдова Матяшиха, Бабеха, портной Шватченко и т.п. То же самое можно сказать и о домовладельцах улиц Николаевской церкви, Покровского монастыря и вообще всего Харькова.

Вот что писал Д.И.Багалей в "Истории Слободской Украины":

Почему же в Харькове было так много мелких домовладельцев? Потому, что население его, равно как и все слобожане, пользовалось теми льготами, которые все переселенцы получили от московского правительства, и среди этих льгот на первом месте стояла земельная, т.е. земельный надел на основе заёмочного права. Первые харьковские переселенцы получили даром на веки вечные земли под строительство жилья и право свободного безоброчного наследственного владения пригородными землями. Такие права получали и новые переселенцы. Вот почему появилось так много домовладельцев среди харьковцев — каждый, получив землю в городе, тотчас начинал строить себе жилище. Так обычно поступали крестьяне; так поступали и горожане-харьковцы, так как и они мало чем отличались от крестьян:  их основным занятием было земледелие.

Построить хату-мазанку было достаточно легко — леса, камыша, соломы и глины было вдосталь. Ещё в начале ХХ столетия в Харькове сохранялось со старых времён немало таких хат под соломенными стрехами. Такие жилища мы видим на старых рисунках Харькова XIX ст. Соломенным и деревянным был почти весь Харьков в XVII и в первой половине XVIII ст. Каменными зданиями в казачьем Харькове были только Покровский монастырь, Коллегиум, Собор да две приходские церкви. Каменных домов  не было ни у кого. Лавок с рундуками было 290, кабаков (шинков) 163, винокурен 29, но все они были деревянными.

В 1724 г. в Харькове было всего 1345 дворов, а в 1732 г.— 1280 жилых домов,  население же вместе с женщинами в 1732 г. составляло 7000 чел., т.е. один жилой дом приходился на 5 человек. Просторно жили тогда харковчане. Плана городского поселения в казачью пору не было. На плане 1768 г. мы видим и старый план Харькова, улицы шли не прямыми, а кривыми линиями; была масса пустующих земель. Харьков даже в конце XVIII ст. представлял из себя большую слободу. Академик Зуев и описывает Харьков как подобную слободу. Дома, пишет он, разбросаны без всякого порядка, но широко — версты на 3 или 4. Это были, по его словам, украинские хаты-мазанки. Были слободы — Захарьковская, Залопанская, Клочковская и даже хуторы-подварки. По новому плану под Харьков было отведено 637 десятин.

Даже в 1794 г. чуть ли не все жители имели свои собственные дома: дворов было тогда 1807, домовладельцев - 1601, всех обывателей - 1792 семейства; из них не имело своих домов только 191 семейство.

Вот некоторые сведения о тогдашних ценах на подворья и дома: каменный дом полковника Шидловского в два этажа был куплен для Коллегиума за 500 руб. В 1767 г. дома в центре покупались по 600, 125 и 65 руб. Пустующее дворовое место площадью в 1500 кв. саженей в конце XVIII ст. в Соборном приходе было куплено за 35 руб., значит, по 2,33 коп. за сажень. Подворье в Николаевском приходе с домом, службами, коморами, оградой, винокурней на 2 котла со всей посудой, с хатою при ней, колодцем — общей площадью в 336 кв. саженей — было куплено за 325 руб.

Подёнщики работали за 10 коп. в день, плотники  - за 15 коп. в день. Это мало или много? За 10 коп. в 1732 г. можно было купить  6 фунтов свиного сала либо 1/8 ведра водки, либо 2,5 гарнца  свежекачаного мёда, либо 5 гарнцев пива, либо 5 фунтов коровьего масла, либо 30 фунтов зерна. Выходит, что тогдашний подёнщик за свою подённую зарплату мог удовлетворить разнообразные потребности в большей степени, чем теперешний квалифицированный харьковский специалист, получающий среднюю по Украине заработную плату, не говоря уже о пенсионерах.

Население Харькова, проживая в своих собственных домах, где были и сады, и огороды, в основном было занято земледелием, либо ремеслом, либо промыслами и торговлей. Безбедно, неплохо жилось харьковцам при тогдашнем украинском, как говорится, режиме, особенно в период, когда московская воеводская власть была упразднена,  когда и казаки, и цеховые имели собственное казачье и цеховое самоуправление и свой казачий, цеховой суд. Неудивительно, что тогда было многое сделано для развития и распространения собственной, имеющей национальную основу, культуры. Но так было только во времена автономии.

После ликвидации автономии быстро пошло “обрусение” Харькова и уничтожение его национальной украинской культуры. Харьков сделался сначала наместническим, а потом губернским городом, со всеми российскими губернскими учреждениями. Вместе с ними в Харькове появилось и русское чиновничество во главе с губернатором, казачья украинская старшина превращена была тогда в русских дворян. Новорождённое местное дворянство получило от царицы Екатерины II жалованную дворянскую грамоту, а вкупе с ней — власть над всей Украиной. В Харькове устраивались дворянские съезды, на которых проводились выборы. Так появился в Харькове класс, командующий всем обществом.

Казачество, составлявшее большинство населения, было расформировано и превращено в казённых обывателей. Сильно увеличилось число иностранцев. Выросло и оформилось особое сословие российского купечества, которого в эпоху казачества почти совсем не было. Уже в конце XVIII ст. появились также и евреи, которых не было раньше. Увеличилось количество великорусских ремесленников — плотников, каменщиков и проч. Для строительства университета (1804-1805 гг.) В. Н. Каразин выписал из Петербурга немало ремесленников-иноземцев, особенно немцев. Местные украинские ремесленники стали производить свои изделия главным образом только для людей простого сословия и из-за этого потеряли преимущество и вынуждены были переходить из центра города на его окраины. Простонародье было возвращено в крепостное состояние; дворянство хотело от него отмежеваться всеми способами не только в социальном, но и в национальном аспекте.

Так было в губернии, в сёлах, так было и в городах, а особенно в губернском городе Харькове. На харьковских ярмарках московские товары все больше и больше вытесняли иноземные и украинские. Харьков становился центром просвещения и культуры, но не украинской, а русской. Такими были и основанный в самом начале XIX ст. Харьковский университет, и новые гимназии, и уездная школа, и духовная семинария. Сюда приезжали учителя не только из Украины, но и из великорусских губерний. Бывшие народные церковные школы, где сохранялась народная речь, были уничтожены, их заменили новые, русские школы. Всё это мы наблюдаем в первой половине XIX ст., и уже это вело к русификации, т.е. к обрусению, Харькова. А вместе с тем Харьков переставал быть украинским городом и потому, что его население увеличивалось постоянно за счёт большого числа переселенцев из великорусских губерний.

Население Харькова в течение XIX в. увеличилось в 20 раз, то есть составило 2000% от количества жителей на конец XVIII в. Такое огромное число, очевидно, не могло появиться за счёт естественного прироста населения, и ясно, что в Харьков с 20-х годов XIX в. шло великое переселение народа из других мест. Уже в начале 70-х годов XIX в. чуть ли не половина жителей Харькова были не местными, а захожими людьми (45%). Больше всего переселенцев дала Курская губерния, затем Орловская, Московская, Калужская и другие великорусские губернии. По переписи 1897 г. менее 1/3 населения Харькова (только 32 тысячи) были коренными харьковчанами или из Харьковского уезда, остальные же (73 тысячи) были чужаками. Из одной Курской губернии прибыло 23 тысячи человек, а с прочими великорусскими губерниями Великороссия дала прирост в 33 тыс. чел. Число чужеземцев тоже значительно увеличилось: из одной Келецкой губернии пришло 1500 поляков, с Кавказа — 1000 тамошних жителей, из прочих чужих земель— 1200 чел.

Это переселение неукраинских народностей в Харьков изменило и его прежний украинский облик, особенно во второй половине XIX ст. Новопришлые гости овладели городом и отодвинули на задворки давних старожилов, прежних хозяев города и края, которые освоили и кровью своей обороняли от врагов землю, поливая её своим потом, основали и Харьков, защищали его и положили начало его промыслам, торговле и культуре. “Воля”, которая дала огромное число переселенцев; новые железные дороги, расширение торговли, новые фабрики и заводы; армия, где царила русификация; школы, где совсем не допускался родной украинский язык,— всё это еще больше способствовало русификации Харькова. Но всё-таки нужно отметить, что украинская стихия среди харьковского населения продержалась на протяжении всего XIX в. и дожила до нашего времени.

В начале XIX в. Харьков был ещё  украинским городом, ибо большинство его населения сохраняло и свой язык, и одежду, и обычаи. Ещё во времена Квитки (в 30-е годы) справлялись в Харькове чисто украинские свадьбы. Рейнгард в своих воспоминаниях говорит, что в 30-х годах в Харькове мещане и крестьяне разговаривали на чистом украинском языке, имели украинский быт и придерживались украинских обычаев. Держался этот быт и на Панасовке, и за Харьковом, не говоря уже про Заиковку, Журавлёвку, Ивановку и другие бывшие слободы.

Только на Москалёвке, где оседали "москали", звучала народная русская речь, в центре же, в среде и "панства", и интеллигенции вообще господствовал русский литературный язык. И в конце 70-х годов XIX ст. Харьков был куда более русифицирован, нежели его уездные городки или соседняя Полтава.

И всё-таки по переписи 1897 г. 25% харьковского населения признали себя украинцами (45092 чел., из них 23430 мужского, 21662 женского пола), а 58% признали себя россиянами. Можно даже думать, что в действительности людей украинского происхождения было в Харькове значительно больше, так как среди его населения родом из Харьковщины было 96 тысяч, из Полтавщины — 5 тыс., из Киевщины — 4,5 тыс., из Екатеринославщины — 2,5 тыс., с Подолии — 1,5 тыс., всего из украинских губерний 110 тыс., и хоть какую-то часть их, возможно, также составляли великороссы, а всё-таки кажется, что многие из украинцев просто не признали себе украинцами, потому что не знали, кто они есть, а другие, ставшие сознательными перевёртышами, намеренно записали себя русскими. Интересно, что украинцами называли себя преимущественно нижние слои общества — военные, железнодорожные и домашние служащие, сельскохозяйственные торговцы. А если так, то даже в начале ХХ в. нельзя сказать, что Харьков по составу своего населения был чисто “русским” городом.

Харьков дал также и знаменитого украинского писателя Григория Фёдоровича Квитку-Основьяненко, принадлежавшего к славному старшинскому роду Квиток, из которого вышли слободско-украинские полковники и многие старшины. Григорий Квитка был признанным общественным деятелем в Харькове, проживавшим на Основе; но ещё большую славу он снискал как писатель-прозаик. Он занял первое место среди украинских писателей старого времени.

Два тома его повестей вышли в 1834 г. и имели необыкновенный успех, особенно на Слобожанщине и в Харькове, потому что писатель правдиво обрисовал в них жизнь слободско-украинского крестьянина с большой и искренней симпатией к нему, обнаружив прекрасное знание быта крестьян, их языка и истории. Он не только любил народный украинский язык, он сам думал на этом языке и писал по-украински свои лучшие произведения; то, что писал он по-русски, выходило бледным и неярким. Неудивительно, что его современники - харьковские писатели Гулак-Артемовский, Н. Костомаров, А. Метлинский и вся молодёжь -   смотрели на него как на отца украинской прозы.

Проф. Изм. Ив. Срезневский, извещая Погодина о смерти Квитки (в 1843 г.) и о его похоронах, на которые пришёл не только весь Харьков, но и крестьяне окрестных сёл, прибавляет при этом, что Квитка был первым народным писателем Украины. Благодаря Квитке и Харьков приобрёл значение литературного центра не только среди украинских, но и среди русских писателей; и те, и другие либо вели переписку с Квиткой, либо заезжали в Харьков, чтобы с ним познакомиться.

Велико было значение Квитки и для круга молодёжи, интересовавшейся украинством, ибо сам он был как бы живым украинским летописцем, историком и этнографом; большое влияние он оказал и на Костомарова, и на Срезневского.

Известный историк Н.И.Костомаров учился в Харьковском университете, и под влиянием украинских этнографических исследований и творчества Квитки сам начал писать по-украински стихи и драмы (в конце 30-х  - начале 40-х годов): “Савву Чалого”, “Переяславскую ночь” (драмы), украинские баллады, переводы из Байрона, самостоятельные стихотворения. Другой студент Харьковского университета А.Л.Метлинский стал в нём же профессором и также наряду с этнографическими выпусками (песен) издал собственные поэтические произведения — “Думы и песни, а также кое-что ещё”. Тут и собственные стихи автора, и переводы из немецкого, чешского, польского, сербского и словацкого. Метлинский хорошо владел украинским языком, но поэтическим талантом не блистал. Мотивы его поэзии грустны, иногда заметно влияние народной поэзии; чувствуется искренняя любовь к старому казачеству, его высоким могилам, к степи, к "батьке Днепру".

Вспомним ещё из харьковских писателей того времени Ст. Писаревского — харьковского протопопа, который писал под псевдонимом Шерепери и создал оперу “Купала на Ивана” и красивую популярную песню "За Неман иду”, а также “Писульку к Яньке Мирянскому”. Пётр Писаревский написал повесть “Стецько Можебылыця”, П. Кореницкий (диакон) — поэму “Вечорныци”, Л. Боровиковский — стихи и басни. В те же старые времена начал свою литературную деятельность и обладатель большого поэтического таланта Я.И.Щёголев, который в конце жизни издал свои произведения в двух больших сборниках “Ворскла” и “Слобожанщина”.

Щёголев был родом из Ахтырки, закончил Харьковский университет, начав писать по-украински ещё в 1843 г. Ранние стихи Щёголева рисуют прежнюю казацкую жизнь на основе народных песен, но песен он не придерживался в точности, а превращал их в настоящие перлы поэзии. Щёголев писал после Шевченко, но не подражал ему — он достаточно самостоятельный поэт. В его новых стихах, напечатанных в “Ворскле”,— чудесный поэтический язык, выработанный на основе слободско-украинского и полтавского языков, но, кроме интимных мотивов, со временем появились у него и общественные, и социальные мотивы: любовь к простому, тёмному, бедному крестьянскому люду и печаль о горе народном. Глубоко волнуют такие чудесные его стихи как “Завирюха”, “Пожар”, “Горилка”, “Шинок”, “Хвороба”, “Ткач”. Семейные мотивы мы видим в его “Овчарике”, а в “Верцадле” он рисует нам три века в жизни украинского народа и края: вольное заселение страны и её богатство, тяжкое крепостное право и "волю", которая, однако, не принесла счастья.

Чтобы продемонстрировать поэтическое мастерство и великолепный язык Я.И.Щёголева, ниже приводим его стихотворение “Степ (Степь)”:

Іду шляхом; сонце сяє,	Червоніє материнка,
Вітер з травами говоре,	Як зірки горять козельці.
Предо мною і за мною	Крикнув перепел в ярочку,
Степ колишеться як море.	Стрепет приснув над тернами,
А затихне вітер буйний,	По кущах між дерезою,
Степ, мов камінь, не двигнеться	Ходять дрохви табунами.
І, як килимом багатим,	Тихо всюди, тільки де-де,
Ввесь квітками убереться.	Вітерочок пронесеться,
Он нагнулась тирса біла,	Та на землю із-під неба
Звіробой скрутив стебельці,	Пісня жаворонка ллється...

Близкие отношения с Харьковом были и у М. Л. Кропивницкого, который здесь и похоронен (на могиле его был воздвигнут памятник). В Харькове издавались и его драматические произведения. В тех произведениях - дивная чисто украинская степная (херсонская) речь, большое знание украинской народной жизни, живой юмор, правдивые картины народного быта и социальных взаимоотношений.

Крепко были связаны с Харьковом и оба Александровых — отец и сын. Отец писал хорошие, юмористически окрашенные стихи, сын — В.С.Александров — написал драму “Ой не ходы, Грыцю”, оперетту “За Неман иду”, перевёл на украинский язык псалмы (“Тихомовні співи на святі мотиви”), издал сборник песен, писал прекрасные чувствительные стихи. Вспомним ещё о Масловиче - редакторе первого украинского журнала "Харьковский Демокрит" - и о Манжуре.

В Харькове вышло немало альманахов, т.е. сборников, где были напечатаны многие украинские произведения и исследования об Украине. Первым таким альманахом был “Украинский альманах” 1831 года: здесь поместили свои украинские стихи Шпигоцкий, Л. Боровиковский. В 1833 г. вышла в 2-х книгах “Утренняя Звезда”, где мы видим произведения Квитки ("Солдатский портрет"), Гулака-Артемовского, Гребёнки (басни и перевод пушкинской “Полтавы”), Котляревского (отрывок из “Энеиды”). В 1841 г. вышел “Сноп” Корсуна, где все произведения были напечатаны только на украинском языке; там мы видим произведения Иеремии Галки (Костомарова), Кореницких, Писаревского, Петренко, Корсуна. В начале 40-х годов вышли 4 тома “Молодыка” ("Новолуние", "Молодая луна" - при.автора сайта) Бецкого, где напечатаны украинские произведения только одного Гребёнки и большое количество работ и документальных источников по истории Украины. В 1887 г. вышла “Складка”("Собрание", "Шкатулка", прим. автора сайта) В.С.Александрова с таким воззванием к украинским патриотам:

Гей, сюди ввесь люд хрещений!

І безграмотний, і вчений,

І великий, і малий, -

І видючий, і сліпий!

В.С.Александрову посчастливилось составить свой альманах из произведений, имеющих большое художественное значение: среди них мы видим произведения Самойленко, Билиловского — перевод шиллеровского “Колокола” и очень хорошие стихи (“С Альп”, “Дайте же жить”), рассказы Гринченко и Ганны Барвинок, переработки и самого Александрова. Сборник является доказательством того, как выросла украинская письменность в конце XIX в. И действительно, должен был существовать уже значительно развитый украинский язык, если на него возможно было перевести шиллеровский “Колокол”. Все эти украинские произведения свидетельствуют о том, что в Харькове жива была Украина, для возрождения которой и трудились указанные писатели.

А вместе с ними работали над этим же возрождением Украины деятели украинской науки и культуры. В этом отношении многое было сделано профессорами Харьковского университета как старого, так и нового времени.

В аспекте украинской этнографии нужно вспомнить, что первый сборник украинских песен кн. Цертелева вышел в 1819 г. Далее в 1831 —1832 гг. была издана в Харькове профессором (впоследствии известным академиком-славистом) Измаилом Ивановичем Срезневским “Запорожская старина” (2 части в 5 книгах), где собрано было много народных дум, исторических песен и исследований. Кое-что из этих материалов было потом критикой отвергнуто, но в целом сборник произвёл большое впечатление на общество и весьма возвысил и язык, и поэзию, и историю украинского народа. Об этом свидетельствует, например, украинское стихотворение, посвящённое Иеремией Галкой (т.е. Костомаровым) Срезневскому в 1839 г. , и воспоминания Костомарова в его автобиографии. Что касается украинского языка, то Срезневский сначала в 1834 г. признавал его самостоятельным славянским языком, и только потом уже высказывался против особых украинских письменности и культуры.

Выделяется как украинский этнограф и профессор А.Л.Метлинский. Он собирал не только тексты песен, но и их мелодии; бандуристы, вспоминает Де-Пуле, были его дорогими гостями. В Харькове в 1848 г. он издал “Южнорусскій сборник”, а в Киеве в 1854 г. “Народныя южнорусскія песни” — туда вошло более 400 песен, тогда как в сборнике Максимовича их было только 130. А.Л.Метлинский всей душой любил украинский язык и ставил его вровень с другими славянскими языками, а позднее считал его уже только особенным “наречием русскаго языка”.

В Харькове начал свои научные исследования по истории украинского народа и памятникам его словесности и известный историк Н.И.Костомаров, о поэтических изданиях которого под псевдонимом Иеремии Галки было уже упомянуто. Он написал и издал в Харькове исследование об унии, которое, однако, было сожжено “за вредное направление”. Тогда Н.И.Костомаров вынужден был написать, чтобы стать магистром русской истории, новое исследование — “Объ историческомъ значенії народной русской поэзії”, где более всего рассказывал об украинской народной поэзии. Занимался Н.И.Костомаров, во время пребывания в Харькове, в рамках исследований по украинской истории, также историей украинской письменности.

Начались исследования в Харькове в первой половине XIX в. и в плане местной слободско-украинской истории — ими занимались И.И.Квитка (дядя Г.Ф. Квитки-Основьяненко), сам Квитка-Основьяненко, И.И.Срезневский и Харьковский архиепископ Филарет. И.И.Квитка напечатал “Записки о Слободских полках” (Xарьков, 1812 г.), Г.Ф. Квитка-Основьяненко принадлежат “Историко-статистический очерк Слобожанщины” (в Харьковских губернских ведомостях, 1838 г.), “О слободских полках” (“Современник”, 1840), “Украинцы” (“Современник”, 1841), “Городъ Харьковъ” (“Современник”, 1840). Также следует вспомнить и об историческом рассказе Г.Ф. Квитки “Основание Харькова”. И.И.Срезневский составил, на основании источников, хотя и небольшое, но очень солидное исследование — “Историческое изображеніе гражданскаго устроенія Слободской Украйны”. Здесь интересно напомнить, что и Н.И.Костомаров на основе архивных источников составил историю Острогожского Слободского полка, но его  рукопись была конфискована жандармами, там у них и пропала.

Большое значение в своё время имело “Историко-статистическое описаниіе Харьковской епархії” архиепископа Харьковского Филарета (Гумилевского) в 5 разделах, где собрана масса архивного материала не только по церковной, но и по гражданской истории Слобожанщины. За этот солидный труд архиепископ Филарет достоин быть назван Нестором (летописцем) слободско-украинской церковной истории.

Во второй половине XIX ст. в Харькове выходят солидные этнографические сборники памятников украинской народной словесности и научные труды по украинскому языку, письменности и истории украинского народа. Первое место принадлежит выдающемуся лингвисту А.А.Потебне, самому славному из профессоров-словесников Харьковского университета за все годы его существования (род. в 1835, умер в 1891 г.). Он окончил Харьковский университет, и, как сам говорил, сборник украинских песен Метлинского был первой книгой, по которой он начинал учиться украинскому языку. Его работы по украиноведению более всего касаются языка и этнографии: “Заметки о малорусскомъ наречіи”, “Объясненія малорусскихъ и сродныхъ народныхъ песенъ” (2 тома), критические заметки по поводу издания галицких песен Як. Головацкого, об исследовании П. Житецкого о звуковой истории малороссийского языка и др. Он, как никто, в совершенстве знал   украинский язык и сам перевёл на него стихами часть “Одиссеи” Гомера, издал стихотворения Гулака-Артемовского, расссказы Г.Ф.Квитки, стихи Манжуры. Он стоял за самое широкое развитие всех народностей и их языков, включая и украинский народ. В этом отношении и ныне огромное значение имеют его взгляды на вред, нанесённый обрусением и ополячиванием Украине.

Учеником А.А.Потебни был проф. М.Ф.Сумцов (род. в 1854 г.), которому принадлежат многочисленные основополагающие труды по истории старой украинской письменности и украинской этнографии. В области истории и археологии Украины, особенно Левобережной, а ещё больше Слободской, на протяжении почти 40 лет в Харькове трудился Д.И.Багалей. Над историей местной церкви работали профессор А.С.Лебедев и протоиерей Ник. Лащенко, а по истории местного искусства — профессор Е.К.Редин; интересно, что Лебедев и Редин не были украинцами, но усердно трудились на благо Украины.

Тёплым словом следует помянуть и чету Ефименко, из которых Петро Саввич был украинцем, а вот его жена — Александра Яковлевна -  украинкой не была, что не воспрепятствовало ей издать представляющие большую ценность труды по истории и правоведению Украины, причём почти все свои произведения Александра Яковлевна написала собственно в Харькове. Уместно также упомянуть и отдельные исследования профессора П.Лавровского (об украинском языке), профессора Зеленогорского (о Сковороде).

Касались Украины в своих исследованиях и профессора других факультетов университета, например, естественного (Черняев, Борисяк, Гуров), юридического (М.О.Максимейко). Многое было сделано для понимания природы, истории, этнографии Украины и научными обществами при университете — Историко-филологическим, Естественным. При Историко-филологическом обществе был основан исторический архив, в фонды которого П.С.Ефименко и Д.И.Багалеем было собрано огромное количество архивных источников по истории Левобережной и Слободской Украины. Здесь же работали многие члены общества над историей Украины. Среди них следует отметить И.В.Теличенко, М.М.Плохинского и особенно талантливого украиноведа Д.П.Миллера. Общество издало много материалов по истории и этнографии Украины.

В 1902 г. в Харькове состоялся Археологический съезд, для которого более всего потрудился проф. Е.К.Редин и который положил начало четырём украинским музеям: 1) Археологическому и историческому отделу в Музее старины Харьковского университета, 2) церковному отделу слободско-украинской старины в том же музее, 3) Епархиальному музею церковной слободско-украинской старины, 4) Этнографическому музею Слобожанщины при Харьковском университете, для которого многое сделали проф. О.М.Краснов и О.П.Радакова. При Харьковском книгохранилище был создан украинский отдел. Издательский комитет Харьковского общества грамотности издавал в период, когда его возглавлял Д.И.Багалей, украинские книги. Несколько лет в Харькове существовало Украинское общество Квитки, впоследствии  в начале ХХ в.  была основана организация “Просвіта”.

Что касается украинского искусства в Харькове, то, кроме собраний церковного отдела университетского музея и Епархиального музея Слобожанщины, в Харьковском городском музее была собрана коллекция картин широко известного художника Сергея Ивановича Васильковского, с написанными маслом старинными украинскими церквями, а также коллекция портретов слобожанских деятелей. В университетском Музее искусств существовал отдел украинской старины, а также были собраны картины некоторых украинских художников, например, Д.И.Бесперчего и других молодых живописцев того времени. Много картин с украинскими пейзажами дали художники Ткаченко и Левченко. Слобожанщина (Чугуев) дала нам и великого художника И.Е.Репина. С.И.Васильковский оставил в наследство родной Слобожанщине всю свою громадную коллекцию картин, чтобы основать с её помощью Музей Слобожанщины.

Если речь вести об украинском театре, то он был основан в Харькове с самых старых времён, хотя и не имел статуса постоянного театра. В давние времена в нём блистал весьма одарённый украинский артист Соленик, который был похоронен на Харьковском кладбище; был даже поставлен ему на могиле памятник с украинской надписью. Играл в Харькове в пьесе “Москаль Чаривнык” знаменитый русский артист Щепкин, но наибольший вклад в украинское возрождение среди широких масс харьковского населения внёс отец нового украинского театра Марк Лукич Кропивницкий, а с ним и другие корифеи украинской сцены — М. К. Заньковецкая, Садовский, Затыркевич... Украинское слово, песня, украинский быт и жизнь будили любовь ко всему родному в тех украинцах, которые никогда не говорили на родном языке, но не забыли его, ибо слышали в сёлах, либо читали в книгах.

На протяжении всего XIX в. в Харькове существовали кружки украинской молодёжи, были и объединения граждан, таких, как Д.П.Пильчиков, который принимал участие ещё в Кирилло-Мефодиевском братстве, а потом в основании Товарищества имени Т.Г.Шевченко во Львове, или О.Л.Шиманов, написавший интересное исследование о старозаёмном землевладении на Слобожанщине. Кстати, вспомним, что сын Д.П.Пильчикова, выдающийся физик Н.Д.Пильчиков достойно принял у отца эстафету и способствовал украинскому возрождению; он многое сделал для родного края не только как ученый-естествоиспытатель, но и как патриот Украины, в частности, поддержал Менделеева в деле организации Всероссийского украиноведческого общества им.Шевченко в Ст.-Петербурге.

Вспомним и славного уроженца Слобожанщины М.И.Драгомирова, который, приезжая на Харьковщину, разговаривал исключительно по-украински и очень любил родину, её быт и нравы. Существовала и студенческая "громада" во времена ректорства Д.И.Багалея в Харьковском университете,  из которой вышли молодые деятели украинского возрождения в Харькове уже в начале ХХ столетия.

Вот что завещал потомкам Д.И.Багалей в последних строках своего фундаментального труда "История Слободской Украины":

	"Украинское возрождение будет шириться в Харькове, как и в других городах Украины. Не может сейчас Харьков отмежёвываться от крестьянского украинского житья Слобожанщины и прочих частей нашей матери Украины. Это возрождение (а не украинизация) должно быть свободным, без всякого принуждения. Пусть вольно живут на Украине все нации; пусть любая из них живёт по-своему, начиная с наших родных братьев великороссиян и белорусов, ибо национальная почва нужна каждому. А украинская культура пусть ширится среди украинцев и пусть о её распространении волнуются и заботятся дети Украины — все, кто любит свой народ и желает ему добра, ибо чужие за это не возьмутся. Пусть всем народам живётся вольно на Украине, но пусть новые поселенцы на Украине помнят, что не может быть унижен на своей родной земле (как это было раньше) тот украинский народ, который заселил её, защитил от врагов и долгое время поливал своим трудовым потом. А мы, дети Украины, да будем все помнить великий гуманный завет незабвенного Кобзаря:
	Роботящим рукам, роботящим умам ...
	Перелоги орать, думать, сіять, не ждать— і посіяне жать.
	Это значит, что бремя труда на благо народа должны нести и сам народ, и в содружестве с ним его интеллигенция."