Г.К.Середа (вверху справа) с группой однокашников по университету. 1949 год		Г.К.Середа за выпуском стенгазеты филфака. 1951 год.

После окончания он не мог и мечтать о занятиях наукой, об аспирантуре, даже о работе в Харькове. По распределению он поехал со своей семьей в Купянск, где работал в школе учителем русского языка и литературы. С Купянском связано 10 лет его жизни, по его словам, наполненных учительством, тёплыми и человечными отношениями с учениками и коллегами. Он всегда с удовольствием вспоминал то время. Важным для него оно стало не только из-за этого. У него появляется много вопросов и идей, связанных с преподаванием. Он начинает заниматься психологией. Наука привлекала его, и ему посчастливилось встретиться с человеком, который понял и принял его мысли, не побоялся подставить свое плечо и таки добиться разрешения для него поступить в аспирантуру. Это произошло в 1963 году, и этим человеком был Пётр Иванович Зинченко, основатель кафедры психологии в ХГУ, известный учёный, специалист в психологии памяти. Григорий Кузьмич стал любимым учеником П.И.Зинченко, его соратником и продолжателем его идей. Так соединились мысли Г.К.Середы об обучении и теория непроизвольной памяти П.И.Зинченко. Традиционно школьное обучение основывалось на произвольной памяти, но Г.К.Середа показал, что не менее, а даже более эффективными результаты обучения могут быть при использовании закономерностей непроизвольной памяти. Это стало темой его кандидатской диссертации, которую он защитил в 1967 году. В ней он протянул дальше нить идей Харьковской психологической школы, причастностью к которой он всегда гордился. Гордился знакомством с психологами, которые заложили основы отечественной психологии.

С тех времён память становится его неизменной любовью в науке. И дальше он начинает заниматься именно памятью, на первый взгляд, сужая круг своего исследования, но, в то же время, значительно его углубляя. Он пытается дать ответы на казалось бы детские вопросы о том, что такое память, как она функционирует, как зависит от самого человека, она ли влияет на человека или человек на неё. Достаточно парадоксальными, на первый взгляд, были его идеи об ориентации памяти на будущее. Традиционно связывая память с прошлым, трудно было их понять и принять. Так, некоторые коллеги их критиковали, и достаточно остро, а вместе с ними и самого Середу. Кто сейчас может сказать, что было для него больнее: неприятие его идей или расхождения и разрывы с бывшими друзьями? Наверное, всё было больно.

Но он продолжал свои исследования, пытаясь доказать, что память организует опыт человека, ориентируя его на будущее. То есть он повернул вектор направленности памяти человека с прошлого в будущее. С моей точки зрения, мы до сих пор не исчерпали эвристический потенциал этой идеи. Интенциональный подход к памяти стал темой его докторской диссертации, которую он, несмотря на все препятствия, блестяще защитил в 1986 году.

Середу как учёного всегда интересовал человек. Поэтому появился ещё один круг проблем, над которыми он работал, названный им «память и личность». Это название (а таких у него было много) показывает ёмкий и афористичный стиль, который был ему присущ. Середа хотел понять и исследовать, как человек влияет на свою память (что более привычно), и как память влияет на человека, что совсем не тривиально. Одной из его задумок, которая уже никогда не будет реализована, была книга о памяти Раскольникова. Это была красивая идея сделать объектом исследования память героя художественного произведения и на этой основе изучать память. В этой книге могли бы соединиться психология с Серединским знанием художественной литературы, любовью к ней и тонким её пониманием. Увы, жизнь не допускает сослагательного наклонения.

Григорий Кузьмич, как и многие из его поколения, с энтузиазмом воспринял перестройку, даже не просто воспринял, а пропустил её сквозь себя. Принимая во внимание его биографию, это неудивительно. Личностное отношение привлекло его профессиональное внимание к общественным проблемам, проблемам взаимоотношений человека и общества. Как сделать так, чтобы в разорванной, в буквальном и переносном смысле слова, стране люди с противоположными взглядами хотя бы услышали друг друга? Как сделать людей терпимее и к «своим», и к «чужим»? Как сделать так, чтобы человек искал ошибки и вину прежде всего в себе и смотрел на себя в «психологическое зеркало»? Как можно изменить старые установки людей и создать новые? Г.К.Середа пытался обратить внимание людей не только на общественные проблемы, но и на самих себя, подтолкнуть к личностному росту. Он действительно считал, что от нашей нравственной позиции кое-что зависит.

Перечитываю его работы и думаю, каким мудрым и чутким он был и как далеко видел! Вопросы, ответы на которые он пытался найти, не потеряли своей актуальности и сейчас, более того, они продолжают быть очень острыми в нашем обществе. Мне интересно, что бы он увидел в том, что происходит в стране сейчас, как бы написал об этом. К сожалению, мы об этом никогда не узнаем.

С 1969 года, после смерти П.И.Зинченко, Г.К.Середа возглавил кафедру психологии. Тогда это была общеуниверситетская кафедра, еще не было ни отделения психологии, ни тем более факультета. Однако в 1972 году произошло знаковое событие: министерством образования было принято решение об открытии в Харьковском университете отделения психологии. Небольшая группа людей, в большинстве молодых преподавателей и аспирантов почти без всякого опыта, оказались перед таким огромным заданием. Сейчас трудно сказать, что бы было, если бы не это событие. Но случилось так, как случилось. Нам было страшно, трудно и очень интересно. Перед нами было что-то, куда мы шли все вместе, а первым шёл Середа. Думаю, что ему было труднее, чем всем. Но эти испытания нас объединили, и объединили вокруг Середы. Он был и заведующим кафедрой, и научным руководителем многих из нас, и фактическим заведующим отделения психологии, хотя такой должности и не было. Все это так, но прежде всего, вне всяких сомнений, он был харизматической личностью. Он притягивал к себе, около него всегда были люди, не только мы, но и много других, кому было интересно его мнение, кому нужны были его совет или консультация. Он уважал и любил студентов, старался их понять, всегда был на их стороне, повторяя, что преподаватели существуют для студентов, а не наоборот. Он любил кафедру, она была для него не просто местом работы, а по существу вторым домом. Все кафедральные проблемы он переживал не просто как рабочие, а как личные, очень пылко и эмоционально.

Конечно, можно перечислить и количество научных работ Середы, и его аспирантов, которые защитили кандидатские диссертации, и тех его учеников, кто стал докторами наук. Но сейчас мне кажется важным не это. Хочу вернуться к тому, с чего начинала. Почему мы его помним, почему во многих ситуациях ссылаемся на него, почему так часто вспоминаем и серьёзное, и всякую чепуху? Почему не исчезает чувство сиротства, которое появилось, когда мы узнали о его гибели и осознали её? Наверное, у каждого из нас есть свой ответ. Я могу дать свой. Мы существовали вместе в той ауре, которую создал Середа, и делали общее дело. И он не словами, а своими поступками, своей жизнью давал нам пример отношения к людям, к науке, к делу, к самой жизни. Он был честным в науке, у него были свои принципы и в жизни. Он ненавидел чванство и не переносил, когда обижали подчинённых или нижестоящих. Всегда за них заступался и мог быть резким по отношению к обидчикам. Он вообще был щедрым на помощь. Многим он помогал, делал это легко, как будто мимоходом. Считал, что каждому нужно психологическое поглаживание, и знал, когда и как это сделать. Для каждого из нас он умел создать зону ближайшего развития, показать её и поддержать нас, когда мы её преодолевали. Вообще ему было присуще не беречь себя, а тратить (и погиб он именно так, помогая другим), щедро дарить свои мысли, идеи, стихи, песни, рисунки, резьбу по дереву, влюблённость в природу и в свои Гайдары...

Сказать, что мы ему благодарны, - ничего не сказать. Мне кажется, что при его жизни мы ему не давали той отдачи, поддержки, уважения, которые он заслуживал. Хочется что-то сделать хотя бы сейчас. Ведь когда его не стало, мы ощутили, что осталась пустота. Со временем эта пустота начала наполняться продолжением его наследия, воспоминаниями и памятью, той самой, которая, согласно теории Г.К.Середы, ориентирована на будущее.

Иванова Елена Феликсовна, доктор психологических наук, профессор, заведующая кафедрой психологии факультета психологии Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина