За звездой Вифлеемской


За Звездой		Вифлеемской

Иллюстрировано произведениями и фотоматериалами автора - художника Нины Вербук


	Среди укоров и приветствий,
	Простертых рук и зыбких слов
	Ты мне нужней, чем прежде в детстве,
	Звезда Волхвов.

	8.06.1895	Валерий Брюсов

Человек без религии, т.е. без какого-либо отношения к миру, так же невозможен, как человек без сердца. Он может не знать, что у него есть религия, как может человек не знать, что у него есть сердце: но как без религии, так и без сердца человек не может существовать.

Л.Н. Толстой

	Позитивизм, натурализм и скептицизм, что они могут принести человечеству? Создание сухого поколения, без идеала, без высшего Света и без веры, не признающего ни души, ни Бога, ни Вечности, не верящего в будущность человечества, без энергии и без воли, сомневающегося в самом себе и в свободе человеческой души. " По плодам узнаете их," - сказал Иисус. Это слово учителя всех учителей приложимо как к доктринам, так и к людям. Э. Шюре

Часто меня спрашивают, было ли мое паломничество запланировано заранее или ему способствовали обстоятельства? Внешне - обстоятельства, но внутренне я давно готовилась к паломничеству. Места, связанные с христианскими святынями, занимают меня. Ведь именно там основы нашей веры, нашей духовности.

	"На этой земле жили великие посвященные человечества. Они сияют, как звезды первой величины на духовном небосклоне. Имена их: Гермес, Моисей, Пифагор. Последним звеном в этой сияющей цепи является Иисус Христос. Эти философы утверждали, что Истину нельзя установить без общего понятия о физическом мире, но в то же время они сознавали, что Истина пребывает прежде всего в нас самих, в началах нашего разума. Для них душа была единая божественная реальность и ключ, отмыкающий Вселенную.
	Сосредоточивая свою волю в своем собственном духовном центре, развивая свои скрытые способности, они приближались к тому великому очагу жизни, который называли Богом: свет же, исходящий из Него, освещал их сознание, приводил их к самопознанию и помогал проникать во все живые существа. Для них то, что мы называем историческим и мировым прогрессом, не что иное, как эволюция во времени и пространстве этой центральной Причины и этого последнего конца. Это были могучие формовщики умов, энергичные будители душ, благие организаторы обществ. Они жили только для своих идей, всегда готовые на всякое испытание и умереть за Истину. Это величайший и наиболее действительный из подвигов.
	Они создавали науки и религии, литературу и искусство, и их живая сила до сих пор питает и живит нас" Э. Шюре

Почти вековой вакуум в деле воспитания и просвещения человека в области духовности сделал свое дело. Мы верим только в то, что можно потрогать руками. И мне, художнику, стало крайне необходимо попытаться разобраться в столь далеких материальному миру вещах, и таких необходимых в том деле, которым я занимаюсь уже около сорока лет. Не зря я слышала с детства, как кто-то нет-нет да и скажет о художниках: " Не от мира сего." Искания на стезе духа в последние годы отражены и в моем творчестве. К ним, я думаю, можно отнести обобщающие образы Снегини, Матери Мира, в которых нашли воплощение мои представления о всесозидающей, всеоберегающей роли великого женского начала. Может быть, дальнейшее углубление этой темы приведет меня к образу Богоматери.

"Древние народы под многими образами почитали девственную Матерь Мира и в ней ощущали деятельное бытие существа, которое, как Мировая Душа, есть макроскопическое соответствие микроскопической тайне души отдельного человека. По одной и той же причине Душу Мира считали не Богиней, а - Богом, и женское человеческое существо являло и являет собой более чистый и ясный, чем мужское, образ души. В райские первобытные времена женское человеческое существо, еще не облаченное в плотную, земную телесность, было непосредственным, незамутненным и совершенным отображением девственно-материнской Мировой Души. Библейское сказание о сотворении Мира дает нам почувствовать это тождественное праобразу отображение в Еве до грехопадения. После нисхождения в плотную земную вещественность, земное женское существо могло быть уже изломанным, искаженным отражением вечно-женственного. Но в юной Марии из Евангелия от Луки изначальная девственная и материнская сущность как бы снова была явлена на Землю в самом чистом и неискаженном человеческом образе. Как в мальчике Иисусе должно было воплотиться сбереженное в духовном мире райское существо Адама до грехопадения, так в его матери - как бы душа Евы до грехопадения. Во всей внешней неприметности человеческая душа предстает здесь, как всецело осененная и исполненная Мировой Душою, а через нее - чистой световой сущностью Космоса, которую в древнем мире называли Исидою-Софией, а в христианском - "Святым Духом". И если люди на Земле обошли вниманием это чудо, то уж существа высшего мира, конечно же, с благосклонностью и сияющей любовью обратили взоры на это детски-кроткое женское существо."

(Э. Бок, "Детство и юность Иисуса Христа")


	К произведениям этого ряда тесно примыкает и серия работ с храмами. Здесь тоже некие обобщения: церковные праздники, представления людей о них, архитектура в ее связи с народными верованиями. В основном у меня небольшие деревянные храмы. Они не подавляют, не ослепляют пышностью отделки и убранства. Они для человека. В них, как нигде, можно ощутить близость с небом. Они пребывают в гармонии с окружающей средой, ни над чем особенно не возвышаясь, ничего особенно не затеняя. Поэтому рядом с ними естественно выглядят деревья, травы, цветы. Дерево - теплый и живой материал, он излучает свет. А именно через свет осуществляется связь земного и небесного. Через свет мы просветляемся и очищаемся, заряжаемся высшей энергией небесных сфер.


	Среди моих последних работ - святые лики, образы Христа, Сергия Радонежского. И вот, работая над ними, я вдруг явственно стала ощущать недостаток информации. Я вглядывалась в репродукции картин и икон, вчитывалась в книги, но все равно между замыслом и воплощением вставала невидимая стена. Ведь все это - вторичное, порой надуманное, искаженное бесконечным копированием и не всегда умелым подражанием. Могла ли я таким образом дойти до истоков, соприкоснуться с ними вплотную? "Нет, - думалось мне, - неживое все это, а значит не мое". И я поняла: только побывав в святых местах, погрузившись в их атмосферу, прикоснувшись к священным реликвиям, я смогу хоть с каким-то приближением ощутить и, значит, передать их божественную ауру. Я думаю, совсем не случайно были избраны эти места Провидением для проявления Божественной силы. Удивительные ландшафты, удивительное небо над ними и какое-то особое освещение, его не передать словами, но все в его лучах кажется сопричастным чуду.


	Я еще не ходила в школу, когда услышала от бабушки о Рождестве Христовом. Больше всего меня поразили ясли для ягнят, в которых лежал младенец, и звезда, приведшая к нему волхвов из дальних стран. Мне радостно было думать о звезде, которая могла вести куда-то. Мне бы тоже хотелось идти за звездой и увидеть чудо, но, сколько ни вглядывалась я в небо, звезды были неподвижны. А бабушка смеялась: погоди, вырастешь - придет твоя звезда и в такие места приведет, такое чудо откроет, что и во сне не приснится, и в мечтах не пригрезится. Я не очень верила ей, так как - со слов взрослых - считала бабушку великой выдумщицей, но огонек надежды теплился. И свет звезды Вифлеемской всегда согревал меня.


	...А еще праздник Пасхи. Запах сдобы стоял не только в доме, он встречал меня уже у калитки, когда я возвращалась из школы. Сколько себя помню, бабушка и мама всегда пекли пасхи. Иногда бабушка брала и меня в церковь. Горящие свечи, торжественное пение под высокими сводами, золотое сияние, исходящее от торжественных одежд священнослужителей и богатых окладов, завораживали меня. И как резко контрастировали со всем этим богатством темные лики старых икон...

	В семь лет мне в руки попала целая груда старых пропылившихся журналов "Нива". Я не уставала рассматривать их. Сколько было в них замечательных картин с изображением сцен из Библии и житий святых! Именно эти журналы послужили побудительным импульсом к рисованию, и я взяла в руки карандаш, а затем и кисть. Мне повезло больше, чем обычным школьникам - я училась в художественной школе имени Репина с 11-ти лет. Мне была доступна "История искусства". А ведь все старые великие мастера разрабатывали библейскую тему. Она вошла в меня через работы Леонардо, Рафаэля, Тициана, Микельанджело. Недавно все эти великие творения я увидела в подлинниках. Произошло это во время моей поездки по Италии. Пол поплыл под ногами, когда я стояла перед картиной Леонардо "Благовещенье" в галерее Уффици. И красочной эту картину не назовешь..., и статичность поз Марии и Ангела..., но через нее шла передача знания, постигнутого художником и переданного нам, зрителям, через знаковость пятен, линий, тонов, собранных в композицию из знакомых, узнаваемых нами форм - фигур, растений, пейзажа. А "Пьету" Микельанджело я увидела в соборе св. Петра в Ватикане, в Риме, за бронированным стеклом, за которым ее поместили после покушения на нее одним сумасшедшим. И не мудрено было помутиться рассудку, глядя на эту скульптуру! Ее создал Бог руками художника - не иначе! Умом постичь эту тайну невозможно - ее надо принять сердцем. Тогда приходит осознание родства и особой радости от этого.



	Нельзя не упомянуть в этой связи и имена русских художников: Нестерова, Иванова, Ге. На последнем мне бы хотелось остановиться. Особенно притягательны для меня его полотна, связанные с образом Христа. Мне кажется, что он лучше всех сумел воплотить его с человеческих позиций. Христос Ге очень живой, до физиологии. И все-таки в чем-то, как мне сейчас кажется, такая трактовка недостаточна. Христос у Ге слишком человек. А ведь он Богочеловек, и это, по-моему, нужно прежде всего подчеркивать, искать ту божественную искру, что подвигла его на великие деяния, проторила ему путь через все преграды и единственного из рожденных на Земле вознесла в самые высшие сферы духа.


	Все, как в сказках, - путешествие это было за три моря. Из Черного моря через Эгейское и Мраморное - в Средиземное. От берегов Европы - к берегам Африки. Из поздней холодной осени - в знойное лето. Такое длительное морское путешествие было для меня в новинку. Перед отъездом возникали опасения по поводу того, как будет переноситься качка, если начнет штормить, и вообще было трудно представить себя вдали от берегов. Но, попав на корабль, ощутив его комфортабельность и надежность (на нем, кстати, было специальное устройство, предотвращающее качку), я ничего уже не опасалась. Морские пейзажи захватили меня. Целые дни я проводила на палубе, которая напоминала небольшую поляну для гольфа, шириной около десяти метров, а в длину, наверное, вдвое больше, с зеленым, как свежая трава, ворсистым покрытием.

	Все теплее и теплее. Плывем в жару. Можно уже и загорать. Дышится легко. Морской влажный воздух. Вода, разрезаемая носом корабля, как оливковое масло, цвет ее меняется от густо синего до почти черного в тени,- от "жидкого обсидиана" до "хром-кобальта" сине-зеленого. На закате под самым кораблем цвет ультрамариновый, и это даже уже не просто цвет, а стекло очень большой толщины.

	Много необычного для меня, как для человека светского, было и на корабле. Ведь не забывайте, что рейс был паломническим. На одной из палуб, там, где находился ресторан, оборудовали часовню. И круглосуточно в ней шли богослужения, включая Божественную литургию. Очень возвышающе действовало на меня церковное пение. Службы сопровождали два хора: мужской из Киево-Печерской лавры и женский. В наших поездках на суше хор сопровождал нас. Он пел во всех храмах, которые мы посещали. Под высокими древними сводами с великолепной акустикой пение было поистине божественным. На корабле каждый вечер после вечерней молитвы совершался обход с пожеланиями удачи паломникам в пути. Жизнь на корабле протекала тихо и покойно, без шумных застолий и возлияний. Через пару дней спутники при обращении друг к другу стали употреблять слова "матушка" и "батюшка". Ходили на богослужения и проповеди, исповедовались. Примерно половина паломников состояла из священников и монахов. Среди них был даже ректор духовной академии. Некоторые монахи совершали паломничество, а некоторые отправлялись на послушание в различные монастыри. Они сходили на берег со своими нехитрыми пожитками, чтобы до конца дней своих служить Богу вдали от родимых мест.


	Вторую половину составляли вполне светские люди, но обстановка на корабле подчинила многих из них. Они не только исполняли все обряды и усердно молились, но порою даже впадали в экстаз. Люди были самые разные, в том числе и такие, у которых не было, пожалуй, серьезного повода молить Бога ни о достатке, ни о здоровье. Но постепенно все входили в установленный ритм, проводя время на богослужениях и проповедях, без устали молясь и без конца покупая молитвенники. Мне кажется, - это происходило помимо их воли. Может быть, сказывался эффект толпы, а может быть - экзальтация новообращенных, которые еще совсем недавно были весьма далеки от религии. Я была среди них, но наблюдала за всем как бы со стороны, как будто смотрела фильм. Мне была интересна толпа, ее отношение к чудотворным иконам, взаимоотношение толпы и священников, почти мистическое ожидание чуда от посещения Святых мест. С некоторым удивлением я следила за тем, как люди денно и нощно вымаливали у Бога каких-то благ. Я, если чего и ждала, так это просветления душевного, очищения, умиротворения. Постоянные обращения людей к Богу кажутся мне несколько эгоистичными. Я молюсь, но прошу у Бога крайне редко - зачем его обременять? Ведь человек и сам способен на многое. Бог недаром сотворил его по своему подобию, полагая, что большинство жизненных проблем он сможет решать самостоятельно. Воля творит, ибо воля в движении - есть сила, а сила производит материю. Всенародное, открытое учение Христа содержится в четырех словах: "Царство небесное внутри вас." Сила и смелость этого учения состоит в том, что внутренняя жизнь души поднимается Иисусом выше всех внешних действий, невидимое выше видимого. Царствие Небесное выше всех благ земных.



	Чрезмерное увлечение религиозными обрядами, догматами, запретами, мне кажется, лишает человека очень многого, а главное, радостей, без которых жизнь превращается в муку. Несвободный человек несамостоятелен, поле его деятельности ограничено. Разве в изначальной христианской идее лежит обряд? Нет, прежде всего, любовь. Христос никогда не обосабливался от людей, не противопоставлял себя им. Он жил среди них, проповедовал, учил, помогал, исцелял, творил чудеса. Причем только в тех случаях, когда человек не мог помочь себе сам. А вот себя не спас от крестной муки, хотя многие его последователи надеялись на это. А его противники, видя, что он не в силах, как они думали, отвести от себя страдания, в открытую глумились и издевались над ним, не веря в то, что он Богочеловек. Они были эгоистичны, а значит слепы. В центр Вселенной они помещали себя, а Христос, напротив, растворил себя в ней и именно этим стал велик. Причащаясь, т.е. вкушая плоть и кровь Спасителя, мы в чем-то уподобляемся Христу, приближаемся к нему в духовном плане. И дело вовсе не в обрядах (Христос, кстати, советовал молиться не в храме среди толпы, а дома за закрытой дверью), а в глубине убежденности верующего, просветленности его души. Фанатизм и экзальтация большой толпы всегда страшили меня. Во всем этом и за всем этим проявление уже не чувств, а инстинктов. Удивление и опасения охватывали меня, когда обезумевшая толпа с яростью и остервенением, толкая и давя ближних, неслась к чудотворным иконам, и в ней не считалось зазорным даже ударить кого-то или смять, если этот кто-то оказывался на пути. И на этих чудотворных иконах уже места не было, которого бы не коснулись жадные губы или руки паломников. А в головах одно - только бы не отстать, не упустить момента, а значит чуда.


	Ну вот, я рассказала о пище духовной, которой нас потчевали на корабле, а теперь - о пище мирской. Ее качество, как вообще и весь сервис, было отменным. Существовал выбор: обычный стол, диетический и монашеский. Я выбрала монашеский и ни разу не пожалела. Из меню исключалось мясо, но зато всегда было много фруктов и овощей, как в свежем виде, так и в тушеном, а мясо вполне заменяла рыба. Вся пища благословлялась. На берегу нам выдавали так называемые "ланч-пакеты" (в них обычно входили бутерброды, вареные яйца и т.п.) и всегда воду. Пить воду из местных источников не рекомендовали, это небезопасно на востоке - всегда есть большая вероятность инфицирования. И еще, конечно, на берегу к нашим услугам были базары: море фруктов, как привычных, так и экзотических, и всегда очень дешевых.

	Наша первая остановка должна была быть в Турции, так как именно она лежала первой на пути нашего следования. Незабываемым для меня зрелищем было прохождение пролива Босфор. Солнце садилось, подсвечивались громады храмов по берегам, а потом засветилась крепость. Какие краски, какие контрасты! Но между православной Грецией и мусульманской Турцией всегда столько противоречий. Греки предупредили, что если мы высадимся сначала в Турции, то к себе в страну они нас уже не пустят. Мы становились для них в таком случае как бы оскверненными. Поэтому Стамбул мы посетили на обратном пути.

На горизонте Греция.

Сцена битвы на крышке амфоры(100 kbytes)


	"Родина Орфея, Пифагора, Платона, Гомера. Где искать душу Греции? В военной олигархии Спарты, где наука презиралась, где невежество было возведено в систему, и грубость нравов требовалась, как выражение мужества? Или в мессианских беспощадных войнах, когда спартанцы доводили соседний народ до полного его уничтожения? Или в многочисленных городах Эллады, великой Греции и Малой Азии, двумя яркими типами которых являлись Афины и Спарта? Искать ли ее во всех этих демократиях и тираниях, ревнивых, завистливых и готовых растерзать друг друга? Нет, душа Греции не там. Она в храмах, ее мистериях и в ее посвященных. Вот где центр и жизнь древней Греции, ее мозг и сердце. Там поучались поэты, переводившие для непосвященных высокие истины в животрепещущие образы, и мудрецы, распространявшие эти истины в тонких диалектических построениях. Дух Орфея живет и просвечивает везде. Мы находим его в состязаниях поэтов и в играх дельфийских и олимпийских, которые были созданы преемниками Орфея для мирного слияния двенадцати греческих племен."
	Э. Шюре

Первым портом, в который мы зашли в Греции, был Салоники. Город очень древний. В путеводителе я прочитала, что в нем родился Аристотель - великий учитель впоследствии великого ученика Александра Македонского, непревзойденного полководца древности. По-своему он пытался выполнить великую миссию - объединения Востока и Запада. Думается, что в дальние походы его вела не одна жажда к завоеваниям, но и еще жажда познания. Уроки Аристотеля много дали ему. Огромная империя, которую создал Александр, после его смерти распалась, но взаимное обогащение далеких до этого культур все же произошло. Стоит только вспомнить династию Птолемеев в Египте, которые правили в городе Александрии, названном в честь великого полководца. Какая там была библиотека, какой духовный импульс дала она мировой культуре! Но темы, связанные с античностью, лишь проносились у меня в голове. Знакомство с памятниками древней Греции в программу паломничества не входило. Нас знакомили исключительно с памятниками Православия, которых здесь множество. Только византийских храмов здесь четырнадцать. Некоторые из них очень древние, их сооружение относится к VI веку н.э.

08.11.97 г. в 14.00 причалили точно по расписанию в порту Салоники. Как только вошли в порт, навис туман и заморосил дождь. Вода в порту очень грязная. Оформления документов и выдачи полицейских пропусков ждали более трех часов. Только в 19.00 их начали выдавать. Когда очередь дошла до нас, уже стемнело, но мы все же спустились по трапу, решив осмотреть город: ведь это был первый иностранный порт, куда мы прибыли. Ночной город встретил нас огнями. Мы шли по центральной улице вдоль ярко освещенных витрин, тянувшихся сплошной полосой с обеих сторон, как всегда обычно и бывает в любом европейском городе. И тут же нас стали зазывать по-русски стоящие в дверях магазинов продавцы. Интересно, что многие вывески, особенно над магазинами с меховыми изделиями, были написаны по-русски. Как, не знаю, но по каким-то признакам продавцы определяют нас, славян. Тот же феномен распознавания я наблюдала и в других странах. Часа два ходили мы по городу и все разглядывали, затем устали и заторопились "домой" на корабль. Это действительно был наш дом на воде: островок, оторвавшийся от материка, подразумевающий кусочек родины.

Наутро нас ждали комфортабельные автобусы, которые увезли нас далеко от Салоников к горному монастырю Иоанна Богослова, а потом еще в несколько святых мест. В небольшом городке Миханевы мы преклонились чудотворному образу Божьей Матери, называемому "Явленная". Есть предание, что она приплыла морем и творила чудеса исцеления. Возвращались затемно. Дорога была очень красивой. Вдоль нее цветы. Особенно много цветов возле домов, а возле магазинов цветы в горшках, кадках и вазонах. Монашенки в нашем автобусе затянули песню. Она была мелодична, как псалом. Пелось в ней о паломниках, которые стремятся прикоснуться к реликвиям и для этого проделывают нелегкий путь. Когда они окончили, их попросили спеть еще раз, теперь эту песню-молитву пел вместе с ними весь автобус. На следующий день батюшка Олипий повел нас по храмам города. Процессия наша, а было в ней более 500 человек, растянулась от порта вдоль всей длинной улицы к храму Дм. Салунского и выглядела очень живописно и странно. Шли вперемешку: монахи - все в черном; глубоко религиозные и приближенные к церкви очень скромно одетые женщины - в платках; женщины светские - в более пестрых одеждах, в брюках и кроссовках, что категорически порицают церковники. В храме Дм. Салунского находились святые мощи, выставленные напоказ - они были в стеклянном саркофаге. По преданию, эти мощи в давние времена источали миро, и верующие брали его для исцеления, но завоеватели, захватив город, кощунственно отнеслись к христианской реликвии, они расположились с конями в храме и на святой мирре (масле) жарили рыбу. Практически на стенах всех храмов - новые фрески, написанные современными художниками, но стилизованные под византийскую икону. И везде, как в католических храмах, скамьи, чтобы люди, особенно пожилые, могли сидеть. Потом этот факт удивлял меня во всех странах по ходу маршрута. Я думаю, что до наших храмов это нововведение дойдет не скоро, как и многое другое, определяющее отношение к человеку.

Двенадцать апостолов.Византийская икона(176 kbytes)

Теперь о греческом базаре. Я уже упоминала, что Салоники - вполне европейский город, но юг все-таки юг. И горячий южный темперамент ощущался у греков довольно явственно. Особенно в торговых рядах. Во-первых, все очень громко разговаривали, то и дело переходя на крик. Во-вторых, бросалась в глаза какая-то необъяснимая и переходящая все пределы заносчивость греческих торговцев. Казалось, им и дела нет до покупателей, а нужно лишь одно - доказать и себе, и, главное, окружающим, свою значимость и превосходство над всеми. Их бесполезно было спрашивать о цене товара, ответом служила лишь пренебрежительная улыбка. Мы это непосредственно ощутили на себе, когда решили купить у одного из таких торговцев маслины. Их у него было выставлено сразу девять сортов, и выглядели они очень эффектно. Меня заинтересовали необычные крупные маслины фиолетово-черного цвета. Мне захотелось попробовать, и торговец кивнул: берите мол, пробуйте. Боже, что со мной было! Во рту все горело. Не просто горькое, но вдобавок еще и как будто перченое. Рот свело, глаза стали слезиться. Позже нам объяснили, что такие маслины, сорванные с ветвей, не едят. Их предварительно или засаливают, или замачивают. А торговец об этом не предупредил. Ему не было по-человечески жаль меня, напротив, по-моему, моя реакция доставляла ему наслаждение. Неприятное ощущение во рту не оставляло меня еще часа два. Ну да ладно, мне, несмотря ни на что, хотелось купить маслины.

Они выглядели очень живописно. Почти всех цветов радуги - желтые, оранжевые, зеленые и те, о которых я уже упоминала, - темно-фиолетовые. На рынке я была не одна, а со знакомыми. Мы выбрали понемногу маслин каждого сорта и собирались расплачиваться. Деньги, а они у нас были в долларах, мы не обменяли, думая, что, как и везде, ими можно будет расплачиваться. Но не тут-то было. Долларами торговец не хотел брать - ни за что. Мы не могли понять, в чем дело. Везде доллары, а в Салониках почему-то только греческие драхмы. Как более робкий человек, я отступила, а моя знакомая, Людмила Михайловна, всегда и во всем такая энергичная, продолжала совать торговцу доллары. Торговец ей что-то объяснял, но мы ничего не могли понять. Она вновь попыталась сунуть ему купюру - он отвел ее руку. Она еще раз - он в ответ что-то показывает и машет перед ее носом пальцами. Она повернулась ко мне и говорит:

- Ничего не понимаю - не хочет.

Я подумала, что она слишком крупную купюру ему дает и советую:

- Дай меньшую.

Она достает другую и говорит:

- Возьмите эту - меньшей у меня нет.

Он опять оттолкнул ее руку, а затем отошел, стал на площадке, повернулся спиной и весьма неприличным жестом показал, что следует сделать с этой купюрой. Причем проделал это так артистично, что даже мы прыснули со смеху. Представляете, как смеялись другие торговцы, как они кричали, подбадривая своего коллегу? И он в угоду им повторил этот жест еще дважды. Что оставалось нам после этого? Мы повернулись и ушли. Потом нам удалось найти одного мальчика, и он тайком от хозяина продал нам эти маслины за доллары. А оливки были огромные, как наши сливы. Такие к нам не привозят...

А еще там поразили меня лавки, торгующие церковной утварью.Чего в них только не было! Все от нательных крестиков до чеканных тарелок. Иконы - в роскошных серебряных окладах, написанные маслом. Необыкновенно красивые. Правда, и стоили они недешево. Но некоторых паломников и цена не могла остановить. Они скупали все подряд, набивая огромные сумки. Стоит, очевидно, упомянуть здесь и о греческом ладане, который очень ценится среди православных паломников. Согласно поверьям, ладанка (сумочка с ладаном), которая носится на шее вместе с нательным крестом, обладает магическим свойством отгонять злых духов, предохранять от несчастий.

После двухдневного пребывания в Греции мы продолжили плаванье и через Мраморное море поплыли к берегам Израиля, или, как было принято говорить раньше, к берегам Палестины. Встреча с ней волновала меня. Я читала о ней у многих авторов, и все они сходились на том, что Палестина - это нечто выходящее из общего ряда. Вот, например, что пишет о ней немецкий автор Эмиль Бок:

Вид на Мертвое море с Иорданского гребня(скалы Масада)(113 kbytes)

	Уже чисто внешне Палестина выделяется среди других стран и ландшафтов Земли, ибо с Севера на юг ее прорезает уходящий в глубь земной поверхности Иорданский гребень, этот гигантский разлом, величайший и самый заметный рубец на лике нашей Земли. Ведь Иордан, вновь вытекая из Генисаретского озера, уже расположенного на 200 м ниже уровня моря, южнее спускается прямо-таки в подземные регионы и, наконец, впадает в соленые воды Мертвого моря, этой самой глубокой на Земле впадины, которая лежит ниже уровня соседнего с ним Средиземного моря на 400 м. Именно здесь, как нигде более на Земле, геологическое строение и географический рельеф определены не случайностью, но внутренней необходимостью космической архитектоники. Здесь земной ландшафт отражает в самом чистом виде небесно геометрическую фигуру, которая в царстве прообразов являет божественную идею сотворения нашей Земли: внутренние закономерности, лежащие в основе всего бытия и всех судеб на Земле, стали в Палестине ландшафтом. Внутренние ландшафты жизни и души как бы спроектированы здесь в мир внешних образов.
	Обликом ландшафта палестинские области являют троичность, подобную той, какую составляют корень, лист и цветок растения. Корневой сфере, той, где растение, чтобы вбирать в себя силы минерально-земного, само уподобляется характером минеральному, соответствует в физическом облике Палестины иудейский юг. Тут обнаруживается лишь минимум жизни и растительности. Особенно в обступающей Мертвое море Иудейской пустыне, высшем выражении ландшафта Иудеи, мы видим только одно минерально-твердое - суровый мертвый камень. Мрачные корневые глубины земного обнажаются в этой самой низкой точке поверхности Земли. Даже вода, стихия жизни, в Мертвом море так насыщена минеральными солями, что в ней не могут развиваться никакие организмы.
	Цветку с его чудом красок и благоухания, с его дивной способностью претворения в плод и семя, соответствует в триединстве палестинских ландшафтов самая северная область - Галилея. Как растение, укорененное, через цветок устремляется ввысь, к небесной, солнечно-звездной стихии, так Палестина, которая в Иудее предстает совершенно земной или даже подземной, являет собой в Галилее нечто сходное с чудесным миром созидающих небесных сил. Столько животворящих сил разлито там и в земле, и в водах Генисаретского озера, и в атмосфере; вся природа Галилеи благоухает просветленностью эфирных высот и космических сфер Души, недаром и в древности души людей легко возносились здесь до переживаний сверхчувственного.
	Как лист между корнем и цветком, средняя область, Самария, занимает свое место между Иудеей и Галилеей. Страна источников и колодцев есть священная середина щедрого изобильного края. Самария соответствует той части растения, которая полностью насыщена соками, - листу. В трех ландшафтах - Иудеи, Самарии и Галилеи - отражается не только троичность корня, листа и цветка растения, но и троичность головы, груди и "нижнего человека" с его функцией конечностей и обменом веществ. Верхней части человеческого организма, головной, с ее перевесом мертвого над живым - как в костях черепа, так и в застывшей минерализированной массе мозга, - соответствует каменистая безжизненная Иудея, наивысшим выражением которой является мертвый ландшафт Иудейской пустыни. Подобно тому, как наши земные чувства, сосредоточенные прежде всего в голове, позволяют нам воспринимать лишь чувственно-земной мир, а наш мозг - орудие связанного с телом рассудочного мышления - дает возможность понимать, в конечном счете, лишь мир мертвого, так и в Иудее, если смотреть в целом, мир полностью земной, далекий от всего небесного. Уже по характеру ландшафта можно понять, что Иудея могла стать только ареной исключительно земного, головного мышления и сознания.
	Нижней области трехчленного человеческого организма, где сосредоточены преимущественно силы жизни, роста и регенерации, соответствует среди ландшафтов Палестины область Галилея, являющая собой эфирно-щедрый, близкий небесному мир жизни. В головном человек стар точно так же, как древен мир в Иудее. В Галилее же ощущаются молодые космические силы. Ландшафт вокруг Генисаретского озера есть как бы отражение и сгущение небесно космических сил регенерации, к которой человек причастен волевой сферой своего существа. Наконец, срединной части человеческого существа, грудной, соответствует срединная страна Святой земли - Самария. Как "грудной человек" связывает собой крайности человека верхнего и нижнего, так Самария служит связующим звеном между космическими контрастами Иудеи и Галилеи. Самария была издревле средоточием культуры чувства. В ней, как в "срединном человеке", прежде всего живет чувство, как душевная середина между головным мышлением и волей, обитающей в "нижнем человеке".

Предваряя свой рассказ о Палестине, мне бы еще хотелось остановиться на некоторых аспектах, касающихся Святой земли. Во-первых, на том, что издавна эта земля служила своеобразным мостом между Востоком и Западом. Здесь проходили торговые пути, через эту землю прокатились бесчисленные волны завоевателей. Коренных жителей уводили в рабство в Вавилон и Египет. Здесь было сильно влияние Зороастрийской религии. Не в этих ли влияниях лежит причина того, что именно эта земля подарила человечеству книгу всех времен и народов - Библию? А разве не интересен тот факт, что эта земля была колыбелью трех великих религий человечества? И, конечно, самое важное для нас, христиан, что на этой земле родился Богочеловек Христос, что именно на этой земле впервые прозвучали его проповеди, здесь Он ходил, этим воздухом дышал, плодами этой земли питался. Здесь Он принес себя в жертву и с этой земли вознесся в высшие сферы. С возрастающим волнением я ждала встречи с этой землей. Ведь что-то должно открыться и мне, пробудить скрытую до этого силу, озарить мир души, подарить новые творческие замыслы.

	" Чем можно обьяснить, что Израиль, истощенный своими междоусобными войнами, раздавленный трехсотлетним рабством, все же сохраняет свою веру несокрушимой? Почему этот покорный народ восстал перед лицом падшей Греции и беснующегося Рима, как пророк с посыпанной пеплом головой и с глазами, пылающими страшным гневом? Как мог он пророчить падение властелина, лежа под его пятой, и говорить о своем конечном торжестве, когда его собственная гибель казалась неизбежной? Почему? Потому, что великая идея жила в нем, она была внедрена в него Моисеем. При Иосии двенадцать колен израилевых воздвигали камень с такой надписью: " Да будет это свидетельством между нами, что Иегова единый Бог."
	" Развеселитесь с Иерусалимом и радуйтесь с ним, все любящие его. Возрадуйтесь с ним радостью, все сетовавшие о нем, ибо так говорит Господь: Вот я направляю к нему мир, как реку, и богатство народов, как разливающийся поток, для наслаждения вашего, на руках будут носить вас и на камнях ласкать, как утешает кого-либо мать его, как утешу Я вас, и будете утешены в Иерусалиме. Ибо Я знаю деяния их и мысли их, и вот приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою." (Исайя, гл. 1.ХVI, 10,12,13,18)
	Только в наши времена - перед гробницей Христа - эти видения начинают осуществляться, но кто может отрицать их пророческую правду, вдумываясь в ту роль, которую Израиль сыграл в мировой истории."

Вот что можно прочесть у Э. Шюре об Израиле, как о колыбели Христа до его рождения.

В Хайфу пришли утром. Город совершенно новый. Даже никаких следов раскопок я не заметила. Хотя гора Кармель, на склонах которой расположен этот современный город, упоминается в Библии. Название горы переводится как Виноградники Господа, очевидно, в древности здесь выращивали виноград. С этой горой связано имя пророка Илии. У ее подножия находится священная пещера, где пророк скрывался от преследований. Пророчествовать на земле во все времена было смертельно опасно. Из путеводителя узнаю, что Хайфа является мировым центром Бахайской веры, возникшей в Персии в 1844 году. Ее лидеры нашли вначале убежище в г.Аккре, лежащем вблизи Хайфы. Интересный факт: приверженцы этой религии верят в братство всего человечества, единство всех религий, общемировой язык и что пророки были посланы с одной и той же проповедью - и последний из них Баха-Улла, - основатель этой веры. (Удивительно было вдали от дома соприкоснуться с теми же идеями, которые были высказаны Даниилом Андреевым в "Розе Мира"). Ныне Хайфа считается их святым городом, и здесь возведена святыня Бахайской религии. Действительно, этот величественный храм с золотым куполом на склоне горы в окружении стройных кипарисов очень впечатляет. И вообще все здесь удивительно: море, белоснежный город, чистый прозрачный воздух, наполненный озоном.

Нам подают 12 автобусов, и мы отправляемся в путь. Он лежит на север: вначале вдоль берега моря, затем через горы. Двухсторонняя трасса разделена полосой. И что сразу бросилось в глаза - вся полоса была засажена цветущими кустами. Чем-то кусты походили на нашу сирень, но, конечно, только внешне. Меня поразили и сами цветы, и их обилие. Цветовая гамма простиралась от желтого до красного и розового. Оказалось, что это олеандр. И что удивительно - трасса проходила во многих местах вдали от населенных пунктов, через пустыню, но, тем не менее, все равно росли цветы. И еще удивительным было для меня то, что почвы в нашем понимании практически не было - по виду просто камень, и, тем не менее, все засажено, и со всего снимаются большие урожаи. Какое трудолюбие и желание надо иметь, чтобы все это вырастить. Для полива здесь используются чеки. Мне они показались мелкими, хотя, может быть, это и не так. По форме - квадраты. В них выращивают рыбу, а за чеками все пространство усеяно апельсиновыми рощами. Около водоемов множество птиц. Среди них наши ласточки, лебеди, которые здесь зимуют, а также пеликаны, чайки и еще какие-то мелкие птички. Птицы - настоящее бедствие для фермеров. Они выклевывают посевы, вылавливают рыбу, объедают бананы и апельсины. Поэтому гроздья бананов, когда мы проезжали банановые плантации, были в полиэтиленовых мешках; они выглядели очень странно, наверное, потому, что мешки были синими, а синими, как пишут в фантастических романах, растения бывают лишь на Марсе. На земле в основном работают кибуцники - колхозники в нашем понимании. Сельским трудом в Израиле занято всего 3 процента населения. Здесь же я впервые узнала, что бананы - травянистые растения, только очень больших размеров. Встречались на пути и рощи финиковых пальм. Они стояли рядами, примерно так же, как высаживаемые у нас сосны. По высоте - небольшие. Такие же я видела на Кавказе и в Югославии, где отдыхала на Средиземноморье. Но здесь эти пальмы воспринимались по-иному. Пальма - символ Палестины. Она даже чеканилась на древних монетах.

В окнах автобуса быстро проносились ландшафты и города. Тель-Авив, столицу Израиля, мы проехали не останавливаясь. В переводе название города звучит красиво - Холм Весны. Город новый. Основан в начале века. Является коммерческим и культурным центром. Из предприятий - только те, что используют высокие технологии и не загрязняют окружающую среду (вот бы и у нас на Украине так!). Построен город на песчаных дюнах вблизи Средиземного моря. Иерусалим вначале мы тоже просто проехали. Первой остановкой на Святой земле был Вифлеем. В переводе с еврейского название города означает - Дом хлеба. Расположен он примерно в десяти километрах к югу от Иерусалима. В этом городе родился Иисус Христос. Вифлеем является также родиной Давида. Иосиф, отец Иисуса, происходивший из рода Давида, был послан в Вифлеем на перепись, которая проводилась незадолго перед Рождением Иисуса. Мне бы хотелось предварить свой рассказ о Вифлееме некоторыми выдержками из Э.Бока, которого я уже цитировала выше.

	Загадка Вифлеема тождественна загадке, которая связывается с праздником Рождества. Особенность чуда Рождества состоит в том, что оно, хотя и предстает перед нами как совершеннейшая форма юной жизни и нового света, однако же, сообразуется с полярными противоположностями жизни и нового света - со смертью, холодом и мраком. Глубокая внутренняя необходимость явлена в том, что Рождество празднуется в полночь, в середине холодной зимы.
	В пространственно-географическом положении Вифлеема, земного места исторического события Рождества, открывается тот же контраст, что заключен в совпадении праздника Рождества с зимним солнцестоянием. Ведь этот городок, хотя находится и в Иудее, исполнен чудесного райского очарования. Это очарование в его праобразности видит лишь тот, кто одновременно видит и пустыню смерти, обступающую пастушьи поля Вифлеема, - это первооазис, райский остров жизни посреди мертвой горной пустыни, представляющей собой шлаковое поле, которое возникло на месте сгоревших в огне первобытного пожара Содома и Гоморры. Как своего рода символ окрестностей Вифлеема особенно выделяется конусообразная гора, называемая горою франков, поскольку во времена крестовых походов она была рыцарской крепостью. Зрелище этой горы вызывает в нашем воображении бесчисленные разверстые бездны земли, из которых при доисторических огневых катастрофах вырывалась наружу разрушающая жизнь стихия. Вифлеем можно бы было назвать Помпеями наоборот. Огонь и лава Везувия погребли Помпеи, воплощавшие роскошь и упадок Римской империи. Что до Вифлеема, то перед ним содомский огонь остановился. Каким-то чудом космическая катастрофа пощадила этот островок жизни. Была ли причиной тому пастушеская невинность тамошних обитателей? Или сам этот уголок земли еще с райских, доисторических времен был исполнен таких эфирных сил, которые могли устоять перед смертоносным огнем?

Палестинский ландшафт обнаруживает соответствие человеческому организму. На ранней стадии эмбрионального развития телесность человека почти целиком состоит из головного образования. Мы все вступаем в земное бытие как головные люди. В минерально-безжизненную впоследствии субстанцию мозга помещены, подобно островам, сокрытые органы жизни. После рождения жизненный центр у человека перемещается из головы на противоположный полюс. Теперь акцент развития и роста несут конечности. С периодом от детства к юности жизненный центр человека постепенно перемещается из "нижнего человека" в "срединного", в область, где бьется сердце. Молодому человеку мало-помалу начинает открываться чудо собственной души. По мере взросления жизненный центр все более приближается к полюсу смерти человеческого организма, пока совсем не переместится в черепную коробку. При умирании жизненные силы покидают земной организм снизу вверх и, наконец, словно вырываются через голову из бренной оболочки. В Иудее, ландшафт которой соответствует черепу, младенец родился. Но ясли в Иудее стояли не просто где-нибудь, они стояли в Вифлееме. Как шишковидная железа и "древо жизни" суть жизненные органы, сокрытые внутри минерально-безжизненной субстанции мозга, так и Вифлеем есть райский образ жизни посреди Иудейской пустыни.

Как видите, Вифлеем такой город, где нужно осматривать все подряд. Но человеческие возможности, к сожалению, ограничены, и время нашего нахождения в Вифлееме тоже. Я могу рассказать лишь о том, что видела, т.е. о церкви Рождества. Очень интересен подъезд к ней. Узкая улочка. По обеим сторонам дома: под белыми крышами - евреев, под красными - арабов. Ширина улочки такая, что с автобусом не смог бы разминуться даже пешеход. И вот из этой улочки вдруг выезжаем на обширную площадь и видим мощную крепостную стену. Оказывается, это и есть Церковь Рождества. Очень непривычна архитектура храма, напоминающая крепость. И сразу же бросается в глаза еще одна непривычная вещь - вход. Взгляд ищет высоких узорчатых дверей, а здесь буквально чуть ли не норка. Экскуросовод обьяснил, что вход потому был сделан таким низким, чтобы препятствовать разбойникам (а в прежние времена здесь их было, по-видимиму, много) въезжать в храм на лошади. При входе в эту "норку" нам приходится пригибаться. А пройдя сквозь нее, обнаруживаем очень большой и высокий храм. Он разделен на две части. Одна принадлежит католической конфессии, вторая - православной.

В тот момент, когда мы вошли, шла католическая служба. К сожалению, внимательно осмотреть храм, погрузиться в его атмосферу нам не удалось. Одновременно с нами на площадь приехало очень много автобусов. Кроме наших двенадцати с шестьюстами паломниками, прибыло еще несколько автобусов с другого нашего паломнического судна "Карина". Народу нахлынуло столько, что давка была просто ужасная. Для того, чтобы попасть в пещеру, где родился Христос, пришлось выстоять около часа в жуткой толпе. Нас торопили, потому что предстояло ехать дальше. Но побыстрей не получилось. Вход в пещеру узкий и низкий. Для того, чтобы попасть в нее, нужно спуститься по двенадцати очень крутым ступеням. Там уже люди буквально "слепились". Многие несли горящие свечи. Воск капал на головы и плечи продвигающихся внизу. Здесь произошла сценка, которую стоит описать подробней. Поток американских туристов вклинился в нашу толпу, и возле входа мы оказались вместе с ними. Вот две совершенно разные реакции на ситуацию: наши люди, в благоговении перед предстоящим событием, со слезами на глазах, в торжественном предвкушении прикосновения к святыне, с застывшими лицами сантиметр за сантиметром преодолевают давку, а американцы - все, и женщины и мужчины, в шортах, кепи или панамах, увешанные фотоаппаратурой, - хохочут от неожиданного приключения. Давка их просто развлекала. Сзади меня оказался ребенок. Его вплотную прижало ко мне. Он заплакал. Но ни я, ни его родители не в силах были ему помочь или хотя бы утешить.

Спустившись, мы попали в небольшое помещение с серебряной звездой посередине. Высота небольшая - около двух метров. Звезда с четырнадцатью лучами на мраморной плите. Придел освещен свечами. Пахнет ладаном, топленым воском. Очень душно от горячих свечей, самая настоящая пещера без доступа воздуха. Мне там было нехорошо. Все старались приложиться к звезде губами или хотя бы дотянуться руками. Мне это удалось. Опускались по одному пути, выходили по другому. И сами плиты пола буквально отполированы губами, руками и ногами паломников. В этом же храме мы увидели "плачущий" лик Спасителя. Я сама видела подтеки на щеках лика. Наш батюшка, отец Василий, взял пальцем одну слезу и показал нам. Эта капля напоминала не то масло, не то смолу.

Больше в Вифлееме мы не задерживались. Выехав из города, буквально тотчас попали в Иудейскую пустыню. Зрелище мрачное, но захватывающее. Пустыня холмистая, но холмы не песчаные, как во всяком случае мне представлялось при слове "пустыня", а из камня. Поверхность холмов гладкая. Больше всего холмы походят на верблюжьи горбы. Экскурсовод говорил, что в пустыне этой легко заблудиться. Только заходишь за холм, и уже ничего не видно. Отыскать обратную дорогу неподготовленному человеку практически невозможно. Совершенно мертвое пространство. И тем более меня приятно удивило, что даже в пустыне, вдоль дороги, там, где это только возможно, а порой и на склонах, были высажены оливы. Их высаживают повсюду - даже вдали от населенных пунктов. Оливы по размерам и даже по внешнему виду очень походят на наши яблони. Толстый невысокий ствол. Ветви почти горизонтально расходятся в разные стороны, поэтому крона почти плоская. Листья серебристые, плоды растут одиночно, по виду напоминают мелкие сливы. О внешнем виде плодов и их вкусовых качествах я уже упоминала в связи с базаром в Салониках. Поэтому не стану здесь повторяться.

	Царь городов, у врат твоих стою -
	Принес к закланью кровь и плоть свою,
	Принес я Новый Господа Завет,
	Но гордый - ты пророку скажешь: нет!

В девять вечера мы были у ворот старого Иерусалима. Наш автобус пришел первым. Остальные немного отстали, и в этом нам, наверное, повезло. Не было толпы, не было давки, можно было спокойно и обстоятельно все рассмотреть, а главное прочувствовать. На нашем паломническом корабле везли крест. С этим крестом все паломники должны были пройти по Виа Долороза к Храму Гроба Господня, повторяя крестный путь Иисуса Христа от дома Понтия Пилата к Лобному месту - Голгофе. Посовещавшись, мы решили отправиться сами, не дожидаясь прибытия остальных автобусов. И вот мы, а нас было человек 50, зажгли свечи и медленно пошли.

Виа Долороза находится в старой мусульманской части Иерусалима. Улица эта узкая, как нора. Было 9 часов вечера, становилось холодно. Обстановка была жутковатой. По обеим сторонам закрытые металлическими шторами окна лавок и глухие стены. Ни души, только иногда впереди проскальзывали коты, бывшие в это время суток единственными обитателями этих мест. Крестный путь Иисуса Христа отмечен четырнадцатью станциями, девять из которых отмечены в Библии. Вот мы проходим буквально двадцать метров, и экскурсовод рассказывает: здесь Иисус споткнулся в первый раз. Вот мы проходим еще метров тридцать и узнаем, что здесь он споткнулся во второй раз. Затем в третий и т.д. Раньше этот путь мне представлялся бесконечным, а в действительности мы преодолели его неспешным шагом где-то за 20-30 минут. И на этом пути все остановки Иисуса Христа отмечены загородочками из решеток, а в них цветы. Вот место, где Иисус упал под тяжестью креста, а буквально через пять шагов место, где он облокотился на стену и на ней запечатлелась его ладонь. Из-за того, что все паломники пытаются приложиться своими ладонями след в след к ладони Спасителя, отпечатанная на стене ладонь расползлась и кажется огромной. Это место тоже обозначено загородкой; я, кажется, начинаю догадываться: они не только для того, чтобы отметить место, но и дать людям возможность положить цветы или какое-либо приношение. Я иду по темной улочке, по плитам, отполированным ногами миллионов паломников. Жутко представить себе Спасителя, подвергнутого перед этим жестокому бичеванию, от слабости едва передвигающего ноги и еще придавленного сверху тяжестью креста. В разных Евангелиях об этом рассказывается немного по-разному. Согласно Иоанну, он прошел весь Крестный путь с крестом на плечах. Экскурсовод говорит, что плиты, которые у нас под ногами, еще из времен Иисуса. На некоторых из них рисунки игр римских солдат - легионеров, игравших в кости в доме первосвященника Каиафы в ночь, когда в нем под стражей содержался Христос. Они не просто охраняли его, но и издевались. Одна из игр называлась "игра в царя". Так вот, в этой игре они выбрали Иисуса шутовским царем и во время игры всячески мучили его. Об этом говорится в Евангелиях. Вот, например, у св. Иоанна:

	"Солдаты же, сплетя из терна венец, Ему возложили на голову, багряницу надели на Него и говорили: радуйся, Царь иудейский! И били по щекам Его".

Эта страшная сцена описана и у Л.Андреева в повести "Иуда Искариот":

"Солдаты увели Иисуса к себе в караульню. Ночь проходила, гасли костры и покрывались пеплом, а из караульни все еще неслись глухие крики, смех и ругательства. Это били Иисуса: его били по голове, перебрасывали, как мягкий тюк, с одного конца в другой; а так как он не кричал и не сопротивлялся, то действительно начинало казаться, что это не живой человек, а какая-то мягкая кукла без костей и без крови. После одного сильного удара он опустился на колени сидящему солдату; тот, в свою очередь, оттолкнул, и он, перевернувшись, сел к следующему, и так еще и еще. Поднялся сильный хохот. Один раз перед самыми глазами Иуды промелькнуло его смуглое, теперь обезображенное лицо, в чаще спутанных волос. Вот чья-то рука впилась в эти волосы, повалила и, равномерно переворачивая голову, с одной стороны на другую, стала лицом его вытирать заплеванный пол".

И после этой страшной ночи был еще суд Пилата, а затем бичевание. Наверно, Спасителю Крестный путь воистину показался бесконечным. Вряд ли он смог бы преодолеть его с крестом. И вот в других Евангелиях указывается, что крест Иисуса заставили нести киренеянина Симона, это больше похоже на правду, потому что ослабевший после мучений Иисус вряд ли был способен нести крест. Он едва способен был передвигаться. А впереди его ждали новые мучения распятия на кресте и смерть. Как-то в "Библейской энциклопедии" я прочитала о крестной казни. Холодеет кровь - настолько это страшно и бесчеловечно по отношению к любому человеку, даже если бы он был повинен в тяжком преступлении. А ведь Христос, кроме добра, ничего никогда не творил. Это признал и римский прокуратор Понтий Пилат, и только святой синедрион жаждал его смерти, его мук. Поистине был прав Спаситель, когда, будучи еще в Галилее, произнес: "Нет пророка в своем Отечестве". Человек чужой страны, завоеватель, указывал на Иисуса, как на невиновного, а обезумевшие от злобы соплеменники исступленно вопили: "Распни его! Распни его!" Распятие на кресте было не просто мукой - оно считалось еще и высшей степенью позора для человека. Апостол Павел писал: "Проклят всякий, висящий на дереве". Знаменитый римский оратор Цицерон считал даже само упоминание о крестной казни недостойным римского гражданина и свободного человека. Да, если рассматривать эти события отстраненно, без эмоций, то позорная смерть на кресте в нечеловеческих муках Богочеловека обращается в искупительную жертву за грехи всего человечества, а дерево и висящий на нем проклятый человек становятся на тысячелетия для миллионов людей символом искупительной благодати, спасения и вечной жизни.

Но человеческий аспект этой трагедии наполняет сердце горечью невосполнимой утраты. Сколько примеров давних и совсем недавних всплывают в памяти! И что поразительно: в качестве палачей всегда выступают не самые темные люди, а, напротив, люди образованные, признанные обществом, занимающие в нем ключевые посты, но как страшатся они ростков нового, как невыносимо унизительно признать им победу этого нового над своими устаревшими взглядами! А самое главное, они не способны склонить голову и с достоинством признать свое поражение. Как часто люди с искрой божьей при жизни лишь распинаются и только после смерти удостаиваются внимания и почестей. Мертвые - они не опасны, ибо никому не смогут составить конкуренции. Сколько лицемерия во всем этом, не это ли нас держит во мраке и не дает выйти на светлый путь! Нам нравятся жертвы, мы восхищаемся ими, но пусть они будут чьи-то, не наши. Нам мучительно невыносимо малейшее неудобство.

	Храм открылся внезапно и показался мне огромным, наверно потому, что площадь, на которой он стоял, была совсем маленькой, и я увидела его с близкого расстояния. В воображении Голгофа представлялась мне холмом, довольно крутым, и обязательно вне городских построек. А здесь никакого холма не обнаружилось - был просто огромный храм. На этом месте через 11 лет после распятия Ирод Агрипа построил новые стены, и место распятия вошло в черту города. В 135 г. Адриан построил на месте Голгофы и Гроба Господнего Храм Юпитера. Этим он хотел стереть даже память о еврейской религии и христианстве, которое он относил к еврейской секте. То же было сделано и в Вифлееме на месте Рождества Христова. Но факт этот имел обратное значение. Вместо осквернения места он отметил его и сохранил до 326 г., когда императрица Елена разрушила Храм Адриана и по приказу Константина, под надзором его матери, над Голгофой и Гробом Господним был сооружен великолепный храм, правда, в 614 г. он был разрушен персами. Позже, в меньших размерах, он был восстановлен Модестом, а затем вновь разрушен халифом Хакимом. Этот факт послужил поводом для крестовых походов. Храм был восстановлен в 1048 г. Константином Мономахом. В 1149 г., после взятия Иерусалима, храм был вновь восстановлен крестоносцами, и в этом виде стоит до сих пор. Несмотря на многочисленные переделки, он в основном сохранил свой первоначальный вид. Храм разделен между шестью религиозными общинами по статус кво, подписанному правительством Турции в 1852 г. Иисус был положен в гробницу у подножия Голгофы. Она состоит из двух помещений. Первое служит местом собрания скорбящих, а во второй покоится тело умершего. Действительная гробница Иисуса, открытая императрицей Еленой, существовала до 1009 года, когда ее разрушил до основания халиф Хаким. Современный монумент, вместе с православным куполом, был построен в этом месте в 1810 году греческими ортодоксами и русскими православными. Внутри мраморная глыба отмечает место, где покоится тело Иисуса. По преданию, под ней находится камень, на который было положено тело Иисуса. Многими людьми местом распятия и погребения Иисуса считается совсем другая скала. Она находится к северу от Дамасских ворот. Ее заметил в 1883 г. британский генерал Ч.Гордон. Он нашел в ней сходство с человеческим черепом и предположил, что она может быть настоящей Голгофой. Наличие рядом гробницы подкрепило эту идею, и сходство с местом, описанным в Евангелии, убедило многих христиан того времени. В 1890 г. была образована Ассоциация, а к гробнице была приставлена охрана. Так это или нет, но это место, сохранившееся не тронутым со времен Спасителя и действительно напоминающее место распятия и погребения, производит сильное впечатление и дает возможность посетителям погрузиться в атмосферу того времени и более близко соприкоснуться с этим трагическим и великим событием.





	Таковы исторические ремарки, относящиеся к Храму Гроба Господнего. Теперь же мне хочется поделиться непосредственными впечатленими от посещения Храма. Итак, как вы, наверное, помните, он открылся моему взору с расстояния не более двадцати метров. Вход окаймлен четырьмя колоннами, одна из колонн треснувшая. Трещина широкая - с палец толщиной. Легенда повествует, что верующим запрещали подходить к храму и молиться в нем. Тогда Господь пришел на помощь. Разверзлись небеса, раздался гром, ударила молния в эту колонну, она треснула, и оттуда всколыхнулось голубое божественное пламя, от него зажглись свечи в Храме, и вновь стали прославлять в нем Христа. Мы зашли в Храм. В нем было пусто, темно и холодно, как и во многих других старых палестинских храмах. Вход был небольшой, наверное, для того, чтобы было легче замуровать его в случае нападения и тем уберечь от разрушения. Здесь сосредоточено все: и сама Голгофа, и Гроб Господний, и камень помазания. Эти святыни находятся в разных приделах. Стены храма были высоки, и в полумраке, не видя свода, казалось, что они бесконечно уходят ввысь. Меня поразила скупость отделки, средневековый жутковатый вид. Только в том приделе, где Голгофа, много икон, горят свечи около могилы Христа, а в основном - голые стены, серый камень и ничего больше. Отвалившиеся куски стен лежали тут же под ногами. Я, честно говоря, представляла это место другим, не таким запущенным. Заходить за часовню, которая над Гробом Господним, было просто жутко. Мрачно, сыро, холодно и темно.

	Я уже упоминала, что мы приехали раньше других, и поэтому нам удалось побывать у Гроба Господнего. Там у входа стоял армянин огромного роста и весьма плотного телосложения. Резким голосом и не менее резкими движениями он отдавал распоряжения и останавливал нетерпеливых. Его поведение неприятно поразило, хотя, наверное, был логический смысл поддержания порядка в столь святом и столь посещаемом месте. Но все-таки хотелось бы, чтобы это делалось не так грубо. И глядя на него, я подумала, что и после смерти человек попадет в распоряжение и подчинение такому вот мускулистому и грубому распорядителю, а тот волей не души, а всего лишь руки, будет отправлять одних в рай, а других в ад. Вход в часовню Гроба Господнего оказался не только низким - не выше 90 см., но и узким. Можно не пройти, а лишь вползти на коленях, что я и сделала. Помещение внутри крошечное. Горели свечи, тяжело было дышать. Я прикоснулась к плите и, обернувшись, вдруг увидела, что вход загородила чья-то фигура. На мгновение стало страшно. Появилась мысль о невозможности выбраться обратно. Но я взяла себя в руки, всмотрелась. Это оказалась одна из наших паломниц. Пожилая женщина, лет около семидесяти. Она все время как бы преследовала меня, стараясь то там, то здесь оказаться рядом. Чем-то она напоминала мне злой рок. И вот в такой слишком непривычной обстановке, где все давит на человека и где почти нечем дышать, эта женщина перегородила мне обратный путь. Я стала что-то тихо ей говорить, увещевать, слов уже не помню, она, хоть и была невменяема, в конце концов все же сдвинулась с прохода, и мне удалось протиснуться. Только я отдышалась, как прибыли остальные наши паломники, а их было не менее 500 человек, и я поняла, что теперь бы у меня не было даже минимальных шансов побывать у Гроба Господнего, так как у крохотного входа-норы началась настоящая свалка. И армянин, о котором я упоминала выше, едва успевал вытаскивать буквально за шиворот мужчин и женщин, а было среди них немало и пожилых, которые, потеряв голову, буквально рвались в глубь пещеры. Зрелище было неприятное, если учесть святость этого места. Мне было больно смотреть на этих людей. Всем нам, православным, свойственно чувство благоговения перед религиозными святынями, трепетное и нежное отношение к ним. Такое отношение требует тихой и спокойной обстановки, неторопливости, чтобы каждый прикладывающийся к святыне имел возможность глубоко прочувствовать этот знаменательный факт в своей жизни. Но как можно сохранить благость и кротость в душе в той ситуации, которая создалась - подчеркиваю, не без весьма деятельного участия служителя-армянина - у Гроба Господнего? (Можно представить, что здесь творится на Пасху).

	Вскоре началась служба и продолжалась до утра. Службу вели сразу три конфессии: греко-католическая, православная, армянская. Пел приехавший с нами хор из Киево-Печерской лавры. Служба шла на нескольких языках. Священники стояли в два ряда у входа в Гроб Господний. Паломники стояли вокруг часовни. Служба была очень красивая, но выстоять на ногах всю ночь было очень утомительно. Иногда мы выходили в полуразрушенную часть Храма. Там на полу лежали какие-то плиты, и мы имели возможность хоть на несколько минут присесть. А вообще паломничество в его современном виде очень напоминает индустрию. Это и большие массы людей на кораблях и в автобусах, и уплотненный до предела график посещений святых мест, из-за чего, на мой взгляд, возникает то и дело жуткая давка, и люди, испытывающие дефицит времени, превращаются в страшную неуправляемую толпу, способную все снести на своем пути. Это было и в Греции у чудотворных икон, и у Гроба Господнего, и у камня помазания. Я всегда старалась держаться подальше от центра этого человеческого смерча, откуда доносилось хриплое сдавленное дыхание. И везде все продается - иконы, свечи, ладан, масло, саваны, четки, крестики, святая земля в пакетах и лавровые листья из монастырей.




	В связи с этим хочется упомянуть об одной встрече, происшедшей на корабле в этом паломническои рейсе. Я познакомилась с этой женщиной давно, в поездке по Италии. Тогда она была челноком, и в древних городах с древней культурой и христианскими святынями она не уделяла реликвиям никакого внимания, всецело поглощенная бизнесом. Зная ее прежнее отношение к святыням, я была теперь немало удивлена ее бдениями у алтаря в корабельной часовне и ревностным исполнением всех правил, которыми руководствуются лишь истинно верующие люди. Тем не менее, обретенная религиозность ни в малой степени не мешала ей время от времени выходить на палубу с сигаретой. Из краткого разговора с ней я поняла, что, приняв крещение, она стала посещать с паломниками все святые места, стараясь не пропустить ни одного маршрута. Я видела ее то там, то здесь беседующей с батюшкой, целующей руку владыке. Ко всем чудотворным иконам она успевала первой. Святой воды и масла она набирала также значительно больше, чем все остальные, не говоря уже о церковных принадлежностях. Однажды она похвасталась очень дорогими иконами в красивых серебряных окладах, которые принесла освятить к Гробу Господнему. В конце рейса, уже в Одессе, я мельком видела, как она с помощью носильщика спускала по трапу такие же неподъемные клетчатые сумки, как и те, которыми она забила автобус, везший нас из Италии. Все продают на доллары. Одни тратят, а другие зарабатывают. В Святых Местах наблюдать за подобными проявлениями человеческой личности не особенно приятно, и они даже кажутся непонятными, но тем не менее от этих фактов никуда не денешься. Как здесь не вспомнить средневековые индульгенции, когда за деньги отпускались самые страшные грехи, а невинных праведников сжигали на кострах по ложным и абсурдным обвинениям! Вот так в молитвах и в размышлениях протекла бессонная ночь у Гроба Господнего.

	Христос пришел для того, чтобы открыть, что вечное не есть будущее, но только видимое то, - что вечность не есть тот океан, в который люди сносятся рекой времени, но что она вокруг них теперь, и что их жизни только в той мере действительны, в какой они чувствуют ее присутствие. Он пришел, чтобы научить их, что Бог не есть случайная какая-то отвлеченность, бесконечно отделенная от них в далеком небе, но что он - Отец, в котором они живут, движутся и существуют, и что служение, которое Он любил, не состоит в торжественном исполнении обрядов церкви, но в милосердии, справедливости, смирении и любви.
	Фаррари

После окончания службы , в четыре часа утра, когда ещё было темно, нас повезли на Иордан. По дороге к нему мы сделали остановку на площади с несколькими магазинчиками. Было около шести часов утра. Еще не взошло солнце. Мы вышли из автобусов, уставшие после бессонной ночи и всенощной службы. Кто-то пошел искать туалет, кто-то решил выпить чашечку кофе, который варили тут же арабы, а мы с моей спутницей пошли рассматривать экзотические фрукты и овощи, которые были тут же аккуратно выложены в многоярусных контейнерах. Они пестрели всеми цветами радуги и были так по-игрушечному красивы, покрыты утренней росой, что мы тут же решили купить всего и попробовать. Молодой бойкий араб торговаться не хотел, у него не было конкурентов в столь ранний час, и нам пришлось покупать по той цене, которую он назначил. Мы взяли из корзин самые налитые, самые твердые плоды. Среди них: манго, плоды дынного дерева, киви, еще что-то, напоминающее грушу. Все это мы внесли в автобус, а когда он отьехал, решили начать дегустацию. Отрезав с трудом кусочек одного из плодов, стали пробовать - не сьедобно. Напоминает яблоко-дичку, только очень зеленое и терпкое. Отрезали от другого - еще хуже. Так стало щипать язык и свело рот, что срочно нужно было прополаскивать водой, но и это не помогло. Следующий плод уже не рискнул откусить никто. Так и ехали, поглядывая друг на друга в полном недоумении. Обсуждать этот инцидент не хотелось. Во-первых, оттого, что настроение было испорчено, а, во-вторых, шевелить вспухшими языками, которые все время покалывало, было больно. Экзотики уже не хотелось. Решили, что это фрукты для особых гурманов. Так они и проездили с нами в автобусе целый день. А вечером, зайдя на корабль, уже в каюте, мы положили пакет с ними в тумбочку, жаль было выбросить, и только уже по дороге к Одессе кто-то вспомнил о них. Развернув пакет, мы обнаружили, что за это время они поменяли цвет и форму, а когда храбрейшая из нас решила куснуть, то была удивлена происшедшей переменой. Это были сочные спелые ароматные плоды. Они созрели, а купили мы их совершенно зелеными. Наверное, тот продавец-араб знал, что продавал.

Когда мы подьехали к Иордану, было около восьми часов утра. Вот что пишет Э. Бок об этой реке:

"Глядя на Иордан, самую праобразную из всех земных рек, мы можем читать тайну течения человеческой жизни. Вытекает река из озера Генисаретского, словно из небесного озера жизни, затем прокладывает себе путь по впадине, все глубже погружаясь в тело Земли, и, наконец, впадает в озеро смерти, Мертвое море. Так и река человеческой жизни вступает через врата рождения в телесно-земное бытие и, в конце концов, снова покидает Землю через врата смерти. Особенное очарование Генисаретского озера в том состоит, что оно, находясь среди живого мира Галилеи, отражает сферу предрожденности, в которой пребывают души до их рождения на Земле. В своей космической прелести оно зримо являет собой источник молодости, благодаря которому человек становится молодым при своем рождении. Чувство древнейшей Родины, живое ощущение нашего небесного происхождения, какое вызывает в нас озеро, наводит на мысль, что детский сказочный образ пруда, откуда аист приносит младенцев, все же соответствует некой действительности. С другой стороны, Мертвое море, окруженное безжизненными и безлюдными просторами Иудейской пустыни, невольно представляется земным отражением послесмертной сферы. Наедине с этим бесконечно чуждым ландшафтом, напоминающим мертвый чуждый мир, чувствуешь себя словно бы уже умершим и переместившимся в строгую сферу безмолвного испытания. Мир, лежащий за вратами смерти, отраженно входит здесь в наш мир".

Остается добавить к этому еще то, что Иордан был избран провидением для очеловечивания в тридцатилетнем жителе Галилеи, Иисусе из Назарета, великой божественной сущности Христа. Вспомним Евангелие от св.Марка:

":Пришел Иисус из Назарета Галилейского и от Иоанна крестился в Иордане. И сразу, когда он выходил из воды, то увидал Иоанн небо раскрытое и духа в виде голубя, что нисходил на него. И голос с неба раздался: "Ты сын мой возлюбленный, что возлюбил Его".

Именно здесь, на Иордане, произошла эта знаменательная встреча сына цветущей, полной жизни Галилеи с сыном Иудейской мертвой пустыни. И от встречи случилось великое чудо - в человеке воцарился Спаситель Мира - Христос. Реальность увиденного точно соответствовала описанию Бока.

Следуя старой, доброй традиции, мы приехали на Иордан совершить омовение. В воду мы заходили в саванах, которые приобрели заблаговременно. Некоторые саваны были простые, некоторые - расшитые узорами. В Палестине такие саваны продают во всех храмах, во всех монастырях. Согласно обычаю, саваны, в которых совершают обряд омовения, нужно хранить до самой смерти, и умершего следует возлагать в гроб именно в нем, т.к. ткань, побывавшая в воде реки Иордан, хранит святость крещения водой. Около реки стояли платные раздевалки, но мы, верные старым привычкам, пошли в обход их и разделись все у входа в воду. Только мы это проделали и собирались начать омовение, как прибежала дежурная смотрительница с категорическим требованием вернуться и немедленно идти в раздевалку. Но нас было много, и одна она, при всем своем рвении и желании, за всеми уследить не смогла. Кто послушался ее, кто нет. Эта суматоха не позволила мне в первый момент оглядеться, как следует. И лишь когда все улеглось, я по-настоящему увидела Иордан. По ширине он примерно, как Уды (приток нашей слобожанской речки Лопань). С нашей стороны берег был пологий, весь в зелени, с противоположной - обрывистый. И что сразу бросилось в глаза - удивительно чистая вода. Цвет ее при утреннем освещении был очень красивым - зеленовато-изумрудным. Желтый мокрый песок искрился на солнце, он хорошо просматривался и под водой. Подобной чистоты вода могла быть только родниковая, а чтобы в реке, я и представить себе не могла.

Место омовения было огорожено заборчиком, заплывать за него запрещалось, но многие наши паломники, не обращая внимания на запрет, плавали по всей реке. Их можно было понять. Вода оказалась не только удивительно чистой, но и достаточно теплой - и это во второй половине ноября, когда наши реки уже покрыты льдом. И еще одно: вода обладала воистину чудесным свойством - давала необыкновенный прилив сил и бодрости. После бессонной ночи мы были далеко не в лучшей форме. Тянуло на сон, в теле ощущалась слабость. Но едва мы окунулись в воды Иордана, усталость как рукой сняло. Появилась необыкновенная легкость движений и восприятия. Тело как будто обновилось. Я стояла на реке, испытывая истинное блаженство. Сквозь воду совершенно отчетливо были видны ступни ног, стоящие на желтом песке, лучи солнца достигали дна. Часто в них вспыхивала серебристая чешуя рыбок. Они безбоязненно плавали среди людей. Так было хорошо, так не хотелось выходить! Выйдя, я поднялась на смотровую площадку и стала есть пирог. А когда посмотрела вниз - увидела в воде огромного черного сома. Он лежал на мелководье и шевелил плавниками и усами. Там же плавали стайки мелких серебристых рыбок. Потом подплыл другой сом, за ним третий. Я бросила им кусок пирога, и вода закипела. Подплыло еще не менее десятка сомов и начали выхватывать из воды куски пирога своими широкими смешными пастями. Рыболовов там нет, и рыба чувствует себя свободно. Это поразительное зрелище. Нельзя сравнить эту реку с нашими - задохнувшимися в нечистотах, безрыбными, мутными. Перед отъездом я набрала бутылку воды из Иордана. Причем место, в котором я наполняла бутылку, было неглубоким - всего по щиколотку. И представьте: она стоит у меня уже несколько месяцев - и ни единой песчинки осадка. Ее до сих пор можно пить... Она не только не задохнулась, но продолжает удивлять меня первозданной, ни с чем не сравнимой свежестью. Воистину - священная река!

От Иордана мы отправились на автобусах на север в сторону Назарета. Вдоль трассы то с одной, то с другой стороны стали появляться какие-то странные сооружения, похожие на шалаши, слепленные из чего только можно. Куски рубероида, картонные коробки, тряпки. Оказалось, что все это - жилища бедуинов. Наш гид, Сережа, рассказал, что бедуины - люди очень вспыльчивого нрава, и поэтому попытки приблизиться к их поселениям для удовлетворения любопытства могут окончиться трагически, не исключен даже смертельный исход. Бедуины ревностно оберегают свои жилища и прилегающую к ним территорию. Я спросила: "И что, правда, бывают такие случаи, чтобы кого-то зарезали?" Гид ответил, что такое возможно больше в плане теоретическом, а вот в плане практическом подойти к жилью бедуина весьма проблематично из-за вони, потому что, сами понимаете, пустыня, жара, с водой плохо, ее едва хватает, чтобы утолить жажду, да еще рядом козы, овцы, верблюды. Я спросила: "А как же они общаются, ведь надо как-то знакомиться для создания семьи, например?" Сережа обьяснил, что прежде, чем войти к ним, следует кашлянуть несколько раз, и, если хозяин в хорошем расположении, то выйдет, а если нет, то нужно уносить ноги. Конечно, проезжая мимо, в комфортабельном автобусе с туалетом и кондиционерами, я поражалась, как в каменной пустыне, вдали от цивилизации, живут эти люди под палящим солнцем, да и где они вообще пасут скот, когда среди камней пробивалась лишь какая-то жалкая чахлая растительность? А потом почему-то вдруг вспомнила своих родных, которые живут в деревне, далеко от реки, без телефона, а в туалет бегают через двор и зимой, и летом.

	Свет остаётся светом, хотя слепой и не видит его.
	Л.Н. Толстой

Автобус приближался к Назарету. За спиной остался Иерусалим. В Иерусалиме завершился земной путь Спасителя. В Иерусалиме время Иисуса Христа было уплотнено до предела. Минуты порой решали судьбу тысячелетий. В Назарете же неторопливо протекали его первые тридцать лет. Здесь он год за годом подрастал, превращался из младенца в мальчика, затем в юношу и, наконец, во взрослого мужа. На улицах Назарета он играл с детьми, даже не подозревавшими, какая удивительная судьба ждет их товарища. Здесь под руководством отца он постигал основы плотницкого ремесла, которое кормило его в течение многих лет и дало возможность увидеть широкий мир. Здесь креп его дух и расцветала великая любовь к людям. Отсюда тридцатилетний Иисус из Галилеи ушел на Иордан и там, в результате чуда, в человеке Иисусе вочеловечился дух Христа, Мессии-Спасителя, о котором было столько пророчеств. Да, вблизи Иерусалима Иисус обратился во Христа, но все-таки именно здесь, в Назарете, прозвучала благая весть юной Марии из уст ангела Гавриила.

	":радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами... не бойся, Мария, ибо у Бога благодать Ты нашла! И вот Ты в утробе зачнешь, и Сына родишь, и дашь Ему имя Иисус. Он же будет велик, и Сыном Всевышнего зваться, и Господь Бог даст ему престол Его отца Давида. И вовеки будет царствовать Он в доме Иакова, и царствию Его не будет конца."
	(Евангелие от св. Луки, 1.28,30, 31)

Я ожидала увидеть город, утопающий в зелени, ведь Назарет находится вблизи Генисаретского озера, но в этом плане мои ожидания обманулись. Внешне он мало чем отличался от других городов Израиля. Большинство его домов - это небольшие двух- и трехэтажные коттеджи. Как и везде, под белыми черепичными крышами дома, принадлежавшие евреям, под красными - арабам. Светило яркое солнце, и белые стены домов буквально слепили глаза. Из старины сохранилось лишь несколько храмов. Они резко выделяются среди новостроек своими темными стенами. Сказать, что город полностью лишен растительности, нельзя, но нигде нет больших зеленых массивов. И всюду, как почти везде в Израиле, - камень, камень, камень. Тем более удивительно и радостно замечать в этом сухом климате, на этой малопригодной для возделывания земле, горшочки с цветами или маленькие кустики, высаженные возле домов. Люди любят их и лелеют. Забота о растительном мире в этих местах просто трогательна. Ведь мир без растительности мертвый. Раз люди этой земли среди безводных пустынь поддерживают и приумножают зеленые оазисы, значит, они преодолеют все и победят. Дай им Бог мира и покоя - трудолюбия им не занимать. В Назарете мы пробыли недолго и посетили лишь Храм Благовещенья. Он поразил меня не только размерами - он огромен, но и удивительной легкостью, какой обладает только шатер, укрывающий в пустыне путников от зноя. Храм новый, он является детищем известного итальянского архитектора - Муцио. Оригинальность проекта заключается в том, что одна церковь надстроена над другой. Нижняя часть своими контурами повторяет храм крестоносцев. В этом проекте заботливо учтены и сохранены остатки древних храмов. Необычен конусообразный купол, увенчанный фонарем. К сожалению, недостаток времени не позволил посетить нам источник Марии. Мне рассказывали, что это удивительное место. Его воды и поныне поят город детства и юности Иисуса. Сюда он наверняка приходил с матерью.

Но наш путь лежал дальше к Генисаретскому озеру. Благословенное озеро, благословенны храмы на берегах его, похожие на райские уголки. Настолько было мне удивительно видеть мандариновые деревья в соседстве с пальмами, а между ними прогуливаются райские птицы - фазаны. Цветущие кусты, плоды, ежевика в кустах зреет. Так тихо, так тепло и такой воздух морской - недаром Генисаретское озеро называют еще Галилейским морем. Урожаи плодов обильны, их не успевают убирать, и они, переспевая, падают на землю и устилают пространство под деревьями оранжевыми и золотистыми коврами из мандаринов и апельсинов. А платаны бескожие, как нежны их белоснежные стволы! Пинии - какие-то орешки, насыпанные под деревьями. И еще много экзотических растений с неизвестными мне названиями; и все такие удивительные, только бы ими любоваться и любоваться. Так покойно вокруг, что мне не хотелось уезжать. И среди всей этой первозданной красоты - небольшие храмы, где служат всего две-три монашки. Нам почему-то встречались среди служителей храмов исключительно одни женщины. Многие из них говорят по-русски.

Никогда не забуду уголки необыкновенной красоты в Магдале. Мы остановились подле небольшого оазиса на склоне горы. Храм стоял, окруженный густой зеленью парка, только острие купола белело среди нефритовой зелени, а за парком просматривалось Галилейское море. По ступеням друг за другом мы спустились вниз и по асфальтированной дорожке направились к храму Марии Магдалины. Место по красоте было под стать образу святой. Экзотические растения окружали нас. Розовые цветы водосбора свисали, полные сока, над ними кружились пчелы и какие-то жучки с перламутровыми крыльями, тут же свисали оранжевые плоды мандаринов, а под листьями они были еще зеленые. И стоял от всего этого какой-то пьянящий аромат, который слоями перемежался с запахами воды и рыбы, тянущимися с озера. На поляне открылось такое раскидистое дерево, что дальний край веток уже свисал над галькой прибрежной полосы, а ствол у него был голубого цвета. Тут же под деревом был небольшой бассейник, выложенный камнями разного цвета. Наши паломники бросились тут же набирать воду в полиэтиленовые бутылочки. А одна дама, наверное, решившая избавиться сразу от всех недугов, а заодно от всех житейских неприятностей, залезла в бассейн. Там оказалось довольно глубоко, да и края были крутые. Вытаскивали ее всем миром. Вода в бассейне была родниковой, холодной.

Обошли вокруг церкви, зашли внутрь. Современная реставрация иконостаса. Русско-говорящие монашенки. Во время всего посещения наш гид Сережа приговаривал: "Ничего не рвать, ягод не есть, фрукты не подбирать." Он знал наш народ с его неукротимым желанием нахватать как можно больше реликвий. Но на камни и гальку запрет не распространялся, и уж этого добра набрали вдоволь. Можно будет их потом прикладывать к разным местам.

Райский уголок остался позади. Мы плавно поднимались в гору, и еще долго в окне был виден парк и белела верхушка церковки с золотым крестом. Да, побывав в этом удивительном месте, я еще раз убедилась, что ничего случайного не происходит в нашем мире. Именно в таком краю, напоминающем Эдем, только и мог взрасти наш Спаситель. Всю доброту, всю щедрость явила Ему земля, тихость и благость поселила в Его чуткой душе и пробудила любовь ко всему живущему, и как же не возлюбить было то,что так прекрасно. Вот что пишет о Генисаретском озере англичанин Дж. Адам Смит:

"Пресная вода, полная рыбы, поверхность сияющей голубизны. Это озеро - источник еды, и питья, и воздуха, отдых для глаз, прохлада в жару, спасение от толпы".

А вот впечатления отца Хоуда:

"Я не верю, что в мире есть ещё такое завораживающее озеро. Взгляните на его лазурь в глубоком сне, без морщинки на его поверхности; маленькие парусники, словно нарисованные на полотне; ни ветерка в воздухе, ничто не искажает отражение в воде прибрежных гор; бесконечное созерцание его дает такую глубокую радость".

Мы побывали и на горе Фавор. Она круто вздымается над окружающей ее равниной, ее вершина на высоте 570 метров выше уровня моря. Это наиболее живописная гора в Галилее. С давних пор она священна для Израиля. Для христиан это тоже святое место - ибо его избрал Христос для своего преображения. Именно здесь пробудившиеся апостолы Петр и Иоанн увидели Христа преображенным, именно здесь из тучи раздался глас Господний: "Это сын мой возлюбленный. Его слушайтесь". Нас подвезли на автобусах к подножию горы. Дальше автобус ехать не мог - очень высоко. Удивительное зрелище являла эта гора, вся совершенно заросшая хвойным лесом и оливами. Мы стали нанимать такси: одну машину на семь человек. Когда преодолевали серпантин, было немножко страшновато - уж больно круто, но когда заехали на вершину, все страхи мгновенно улетучились, а душу объял восторг. Было очень раннее утро. Внизу ещё лежал туман, но здесь на вершине воздух был чист и прозрачен. Хотелось не дышать, а пить этот воздух. А вокруг такая благодать, такая зелень, вся умытая туманом и утренней росой, и тихий храм. Монастырь там женский - служат 18 монашенок. Чистота необыкновенная. Ухоженные клумбочки с цветами, и даже двор выложен мраморными мозаичными плитами. Территория небольшая - ведь монастырь на вершине; я прикинула по нашей огородной привычке, - не больше десяти соток. Монашенки живут рядом с храмом. Такие крохотные построечки, а в них кельи. Все очень соразмерно и разумно в этих строениях, а потому дышат они человеческим теплом. Мы зашли в храм, походили вокруг, осмотрели окрестности с огромной высоты, это дает ощущение парения над землей. И я подумала, что очень хотела бы здесь поселиться и жить. Согласитесь, такое не часто бывает даже в очень красивых местах. Но ведь эта гора на Святой Земле, и значит здесь возможны чудеса. Вот такое чудо, тихое, для других незаметное, произошло со мной на горе Фавор, и я почувствовала, что внутренне я действительно преобразилась.

Гефсиманский сад расположен в живописном месте у подножия Масличной горы и отделен от Иерусалима долиной Кедрона. Это было любимое место Иисуса. Неподалеку отсюда он жил во время своего пребывания в Иерусалиме - в деревне Вифании (теперь Летании), в доме Лазаря и двух его сестер, Марии и Марфы. В Вифании Иисус совершил свое знаменитое чудо: воскресение Лазаря. В Гефсиманский сад он отправился после Тайной вечери с двенадцатью апостолами, в свою последнюю ночь перед арестом. Здесь он пережил душевные муки в предчувствии страданий и смерти на кресте и принятия на себя грехов всего человечества. Здесь были произнесены знаменитые слова: "Отче! О, если бы благоволил, пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не моя воля, но Твоя будет!". Мысленно я представляла себе этот сад огромным и полным влажного сумрака от крон разросшихся деревьев, возраст которых перешагнул через два тысячелетия. На деле все оказалось иначе. Сад очень светлый, окруженный оградой и небольшой по размеру. В нем все сохранилось так, как было при Христе. Предполагают, что, по крайней мере, семь олив из них стояли во времена Христа. Я сфотографировала одну из них. Просто не верится, что все это сохранилось. Толстые, невысокие стволы, выкрученные временем, как конечности у старого человека. Кора в глубоких складках и по своей структуре напоминает панцири древних ящеров. И удивительно на этих гигантах, пришедших к нам из глубокой древности, увидеть узенькие серебристые листики. Их множество, и их шелест напоминает щебет птиц. До сих пор маслины плодоносят. А рядом с ними вход в храм тайной Вечери. Это место освящено не одним, а сразу несколькими знаменательными событиями. Оказывется, дом Тайной Вечери связан не только с Христом и его апостолами, но этот же дом долгие годы служил жилищем и его матери, Марии. Здесь она скончалась в возрасте 72 лет. Сюда, по преданию, сошлись в этот миг двенадцать апостолов. Именно здесь завершился земной путь Богородицы, Девы Марии.

"В масштабе земных ценностей Дева Мария ничего не значит. Взоры мира не обращены к ней, они устремлены мимо нее. И все же она есть сосредоточение лучей, которые таким образом лишь один раз проникли из высочайших небесных сфер на Землю. В самой ясной чистоте и совершенстве отражается в ее существе и лике божественный прообраз, который парит в духовном мире над человечеством" (Э. Бок "Детство и юность Иисуса Христа")".

Только одного бы этого хватило, чтобы прославить место, где находился дом Тайной Вечери, навеки. Но, оказывается, здесь же в 11-м веке была обнаружена гробница царя Давида, что поразил в юности злого великана Голиафа. И сразу перед моими глазами предстала великая скульптура Микельанджело, которой я любовалась во Флоренции. Здесь в гробнице он мертв, а во Флоренции жив и полон юношеских сил.

На склонах Масличной горы есть еще одно примечательное место - самое древнее и самое большое еврейское кладбище. Многие даже специально приезжали сюда умирать, потому что вблизи этого кладбища долина Иосафата, где, по пророчеству, будет воскресение мертвых во время последнего суда. Не только евреи, но и мусульмане, и христиане верят этому - и их многочисленные могилы расположены в западной части долины. Много захоронений, по той же причине, и в лежащей по соседству долине Кедрона. Долину Кедрона Иисус пересекал несколько раз, чтобы провести ночь в Гефсимании или, отправляясь к своему другу Лазарю, попасть в Вифанию. И в последний раз он пересек ее уже под стражей, преданный Иудой из Кариота, следуя в дом первосвященника на неправедный суд и муки. На месте дома первосвященника Каиафы, где Христос провел мученическую ночь, теперь выстроен храм Св.Петр Ин Галликанту ( что означает в переводе "Крик петуха"), в знак того, что, по пророчеству Иисуса, Св.Петр отречется от него три раза, когда еще не пропоет петух. Это произошло во дворе дома Каиафы, куда Петр отправился вслед за своим учителем.

"Тогда он стал клясться и божиться: "Не знаю этого человека." И закричал петух в это мгновение... И вспомнил Петр сказанное Иисусом слово:"Раньше, чем прокричит петух - отречешься от меня ты трижды." И отойдя оттуда, он горько заплакал." (Ев. от св.Матфея, 26.74,75)

Во время раскопок, проводимых монахами на этом месте, было обнаружено много предметов, относящихся ко времени Христа. И еще был обнаружен пролет древней лестницы. Так как это кратчайший путь из Гефсимании в верхний город, то вполне вероятно, что Иисус ступал по этим ступеням. В то время это место было в черте города, а теперь оказалось за его пределами.

Мы посетили Горнинский монастырь. Попали в него уже вечером. Было совсем темно. Наш автобус заехал на гору и остановился на площадке. Нам обьяснили, что ближе подьехать к монастырю невозможно и дальше нужно идти пешком по аллее, никуда не сворачивая. Растянулись цепочкой - по одному, два человека -, и так как дорога все время уходила то влево, то вправо, поднималась и опускалась, то даже вблизи на расстоянии 20 метров уже никого не было видно, только слышались приглушенные шаги идущих впереди и сзади. Воздух наполняла влажная прохлада и загадочная тишина - почти никто не разговаривал. Я шла одна. Справа крутой склон горы, слева сквозь оливы и кипарисы проматривалось алмазное мерцающее ожерелье огней Вечного города, расположенного на семи холмах.

И вот впереди посветлело. Золотистый свет заливал небольшую площадку перед монастырской церковью. На ней стояли столики, и продавцы уже уставляли их церковной утварью специально для новоприбывших. Здесь было все на любой вкус и выбор: как для людей недавно приобщившихся к религии, так и для людей давно и тесно связанных с ней. В ячейках и коробочках находились крестики: от крошечных до размеров весьма внушительных ( один из подобных я видела на груди архимандрита, а другой - на груди певца Валерия Леонтьева); перламутровые с резьбой и камешком внутри; выточенные из обсидиана и агата; серебряные - со сканью и без; с распятием посередине; пластмассовые и деревянные. Здесь же были коробочки, в которых под пленкой находились святые песок, земля, камни, листик лавра, вода, масло и благовония. Обилие икон - всех размеров и назначений: открыточного формата на бумаге (паломники покупали их пачками для всего села, откуда прибыли), в рамочках, в виде медальона, имитирующие мозаику, масло, фреску, лики святых размерами с плакат. Свечи продавались по 33 шт., в соответствии с количеством лет, прожитых Христом. Кроме того, календари, молитвенники, православные книги, фотографии святых мест в наборах и по одной. Я ходила, с любопытством все разглядывая. За лотками стояли монашенки, говорившие по-русски. Постепенно площадка наполнялась людьми из постоянно подьезжаюших автобусов, началось сутолока. Сквозь толпу уже едва можно было протиснуться. Расхватывали все. Я решила отойти в сторону и стала высматривать подходящее место. Вскоре я увидела небольшую площадочку, на которой росло дерево оливы; в ее тени стояло несколько мусорных контейнеров. Окаймлял это место небольшой каменный парапет. На него я и присела. Так же поступили и некоторые пожилые паломники. Я сидела и смотрела на огни внизу и одновременно наблюдала за действом, разворачивающимся перед моими глазами, которое отнюдь не было святым. И вдруг с противоположной стороны дерева послышался треск ломаемой кем-то ветки. За первым треском второй, третий и т.д. Я слегка выдвинулась, человек, ломавший ветки, заметил меня и застыл от неожиданности с пучком в руках. Но испуг, или скорее неловкость, донимали его недолго, он отломил еще одну ветку и пошел к группе из монашенок и батюшек, роздал всем по ветке оливы, те перекрестились и пошли дальше. Бедное дерево, подумала я. Паломники появляются у него минимум раз в неделю. А их всегда около 600 человек - и каждый норовит увезти на память ветку. Двухтысячелетние оливы в Гефсиманском саду могут позавидовать этому бедному дереву, жертвующему себя во имя Бога. Ему уж наверняка не суждено прожить так долго. Но может быть паломник - человек особенный, и его стремление приобщиться к святости оправдывает многие неприглядные поступки, свойственные невоспитанным людям.

	Времени нет, есть только бесконечно малое настоящее. В нем-то и совершается жизнь. И потому, только на одно настоящее человек должен направить все свои духовные силы.
	Л.Н. Толстой

	"О, Египет, Египет! Прекратится твое существование, и останутся от тебя для будущих поколений лишь невероятные сказки, и ничего не сохранится от твоих сокровищ, кроме слов, вырезанных на камне."
	Гермес

Одним из заповедных моих мечтаний было увидеть пирамиды. Когда собиралась в дорогу, на корабле, в поездках эта мысль неразлучно была со мною. И вот, наконец, мы подплываем к берегам Египта. Как радостно затрепетало сердце! Какое нетерпение охватило меня! Ведь столько лет я жила этой мечтой. И вот она так близка. Мы входим в Порт-Саид. Раннее утро. Когда вышла на палубу, поразил воздух. Он имел особый аромат. Полон солнца и моря. Но не только ими. Во все это примешивался жар выжженной пустыни.

Эдуард Шюре когда-то писал:

	- Начиная с арийской эпохи, через весь смутный период, следовавший за ведическими временами до персидского завоевания и до александрийской эпохи, следовательно, в течение более пяти тысяч лет, Египет являлся убежищем чистых и высоких учений, которые, в общем, составляли религиозную науку или эзотерическую доктрину древнего мира. Пятьдесят династий сменяли одна другую, Нил покрывал целые города наносной землей, и финикийцы успели затопить страну и быть снова изгнанными: среди всех этих исторических приливов и отливов, под видимым идолопоклонством внешнего многобожия, Египет сохранял непоколебимую основу своей оккультной теогонии и жреческой организации. Он не поддавался действию времени так же, как пирамида Гизеха, наполовину погребенная в песках и все же сохранившаяся. Благодаря своим чертам сфинкса, безмолвно хранящего тайну, благодаря своей гранитной непоколебимости, Египет сделался той осью, вокруг которой вращалась религиозная идея человечества. Иудея, Греция, Этрурия - все это были различные жизненные центры, из которых произошли последующие цивилизации. Но где черпали они свои основные идеи, как не в богатом запасе древнего Египта?
	Моисей и Орфей создали две противоположные религии, из которых одна поражает строгим единобожием, другая - своим сверкающим многобожием. По какому же образцу складывался их гений? Откуда черпал Моисей ту силу, энергию и смелость, которые были необходимы, чтобы переплавить наполовину дикий народ, как переплавляют металл в горниле? А Орфей - откуда брал он свою магическую силу, заставлявшую богов говорить, наподобие сладкозвучной лиры, душе очарованных варваров? В храмах Осириса, в античных Фивах, которые посвященные называли городом Солнца или солнечным ковчегом, потому что в них сохранялся синтез божественной мудрости и все тайны посвящения.
	Ежегодно, во время летнего солнцестояния, когда из Абиссинии несутся дождевые ливни, Нил меняет окраску и принимает оттенок крови, о котором говорится в Библии. Река продолжает подниматься до осеннего равноденствия и покрывает берега своими волнами до самого горизонта. И лишь одни храмы, высеченные из гранита, покоящиеся на своих каменных площадках, да облитые ослепительным солнцем гробницы, сфинксы и пирамиды отражают величавые очертания своих развалин в Ниле, превратившемся в море. Таким образом, египетская религия выдержала неисчислимые века со своей организацией и со своими символами, остающимися и до сих пор неразгаданными тайнами. В этих храмах, подземельях и пирамидах развивалось великое учение о Слове-Свете, о божественном Глаголе, заключенном Моисеем в золотой ковчег, а Христом превращенном в живой светоч.

Целью нашего прибытия сюда была поездка на священную гору Синай. Туда паломники должны были ехать вечером. Но я и три мои спутницы решили пожертвовать этой поездкой и отправиться к пирамидам. Еще дома, от людей, бывавших в этих краях, я узнала, что до Каира, вблизи которого находятся пирамиды, можно добраться на такси. Мы воспользовались этим советом. Искать не пришлось. Машин было множество, и шоферы наперебой предлагали свои услуги. Мы договорились с одним из них за 100 долларов и двинулись в путь. Ровная, как натянутая струна, трасса пролегала через пустыню, серо-коричневую, безлюдную, безоглядную. Сухо и жарко. Я взглянула в окно, и увиденное поразило меня - прямо по пустыне плыли корабли. Я видела их верхние надстройки - бело-голубые. И перед ними, и за ними был песок: ни малейшего признака воды. "Мираж", - подумалось мне. Мои спутницы тоже обратили внимание на столь необычное зрелище и за обьяснениями обратились к шоферу. Его ответ несколько разочаровал нас своей обыденностью. Оказалось, что мы просто проезжали вдоль Суэцкого канала. Уровень воды в нем был ниже линии нашего зрения, и поэтому нам казалось, что красавцы-корабли плывут по пескам, подобно верблюдам.

Мы изнывали от зноя, но деваться было некуда и приходилось терпеть. Лишь на подъездах к Каиру ощутили в воздухе хоть какую-то свежесть. Появились небольшие рощицы. Расстояние от Порт-Саида до Каира мы преодолели часа за два при средней скорости 100 км/ч. Зато через Каир уже не ехали, а буквально пробирались целый час потому, что в Каире вообще отсутствуют правила уличного движения. Каждый едет, как хочет, ни на кого не обращая внимания. Поэтому то и дело образуются пробки, заторы, слышны сигналы. В некоторых случаях мы стояли не меньше 20-ти минут. И сразу же, как только мы останавливались, подбегали дети, в основном мальчики, и предлагали еду: то пряники, то крендели, то орехи - и так без конца. Остановимся, сразу же подлетают и суют прямо в лицо свои пакетики. Только выехали из Каира, и сразу открылись пирамиды. Их было две. Местность, на которой они стояли, простиравшаяся за ними до линии горизонта, представляла собой плоскую как тарелка, выжженную солнцем, совершенно мертвую пустыню, что еще больше подчеркивало величественность этих гигантских сооружений. Одна из них была знаменитой пирамидой Хеопса. Здесь же находился огромный сфинкс, повернутый лицом к Каиру. Со стороны города пирамиды отгорожены стеной, со стороны пустыни - лишь линией горизонта. Шофер подвез нас к воротам. Оказалось, что это не тот вход, куда подвозят всех туристов, где можно приобрести билеты, с опытным экскурсоводом осмотреть пирамиды и даже заглянуть внутрь их, а нелегальный черный вход, где никаким цивилизованным обслуживанием даже не пахло. Шофер подвез нас сюда намеренно, чтобы дать возможность заработать своим соплеменникам. Того, кто оказался здесь в первый раз, провести ничего не стоит. Тем более общаться с шофером было практически невозможно. В его ограниченном репертуаре постоянно фигурировало лишь два слова: "мадам" и "доллар".

	"Египетские пирамиды также символически представляют идею земного дерева. Вершина является мистическим звеном между небесами и землей и выражает идею корня, тогда как основание представляет расходящиеся ветки, простирающиеся к четырем странам света материальной Вселенной. Пирамида передает идею, что все сущее имело начало в духе - эволюция изначально началась сверху и распространилась книзу, а не наоборот, как учит теория Дарвина."
	(Э. Шюре)

Не успели мы выйти из машины, как на нас набросилась целая толпа: здесь были и дети не старше семи лет, и подростки, и уже взрослые мужчины. Смуглые, курчавые, с черными горящими глазами. И поднялся невообразимый крик: "Мадам! Верблюд!, Мадам! Сувенир!, Мадам! Пирамид!". Буквально всовывали в руки сумочки с пирамидами (10$), чеканными тарелками (5$), всевозможными фигурками. В этой толпе нас мигом отделили друг от друга. И вот я очутилась одна в толпе, смешанной с верблюдами, лошадьми, повозками. Это был у них такой прием, чтобы легче обрабатывать и навязывать свое мнение. Что с моими спутницами, я не видела, а меня окружило человек семь, и буквально под локоть стали тащить с криками: "Мадам, десять долларов, верблюд!" Но я им твердо ответила: "Нет!" Они посовещались между собой на своем языке, наверное, минут пять, что-то друг другу доказывая и размахивая руками. Потом подогнали повозку с какой-то клячей и стали говорить: "Вот, повозка, пятнадцать долларов!" Я возмутилась и замотала головой: "Нет! Пятнадцать - это много!" Они кричали в ответ, тоже возмущаясь моему непониманию: "Десять долларов - это верблюд, а повозка - это (хлопая по крупу лошадь и указывая пальцами на колеса и возницу, закатывая глаза, завершали тираду) - Пятнадцать!" Я категорически отказалась, а сама лихорадочно отыскивала взглядом своих. Перед таким неистовым напором я чувствовала себя в полной растерянности. Через некоторое время они привели одного из своих, хотя и слабо, но разговаривающего по-русски. Он мне начал объяснять, что пятнадцать долларов - это совсем не дорого. Я сказала, что не сяду за пятнадцать, а обойду эту стену, за которую завез меня таксист, и куплю билет, где все люди покупают. Они стали кричать и показывать: десять - это только один билет, а здесь и лошадь, и повозка! И тогда я подумала: "Ладно! Посоветуюсь со своими". Обошла лошадь, посмотрела и обомлела: две мои спутницы уже колыхались среди верблюжьих горбов, а третью под руки усаживали на верблюда. Я как закричу: "Люся, куда ты?" Она оглядывается совершенно безумными глазами и не видит меня. А арабы вмиг посадили ее на спину верблюда, наподдали ему сзади, и верблюд встал с моей Люсей. Она раскачивалась на нем, совершенно ничего не соображая, что с ней происходит. А ведь, когда ехали, договаривались: на верблюда не садиться ни в коем случае! Об этом нас предупредили еще в Харькове. Вымогатели-арабы часто устраивают такие авантюры: верблюд очень высокий, слезть с него непривычному человеку, а тем более женщине, просто невозможно. Когда незадачливые туристы начинают просить о помощи, погонщики начинают вымогать еще пять долларов. Моя спутница и сама кричала в смертельном испуге: "Снимите меня с верблюда, я вам десять долларов дам!" Но арабы, к счастью, ее не поняли. К пирамидам попала практически я одна, так как воспользовалась повозкой. Оказалось, что на площадку с пирамидами верблюдов вообще не пускают. Кроме того, мне кажется, что верблюды были такими старыми и дряхлыми, что не дошли бы до пирамид, ведь они были от ворот не очень близко.

Мой возница - почти мальчик, семнадцати лет, по детски еще щуплый, с пышной вьющейся шевелюрой, улыбающийся одновременно и белоснежно-белыми зубами, и лукавыми черными глазами. Гордый своей удачей, ведь борьба вокруг моей особы была поистине подстать сражению, он подсадил меня в коляску, и мы поехали. Коляска была двухколесной, типа кабриолет с откидным верхом. Показывая усердие, мальчик начал лихо хлестать свою старую бедную лошадь, но она не обращала на него ни малейшего внимания и продолжала брести монотонным шагом, не думая переходить на рысь. Кстати, дорога вокруг пирамид асфальтирована. Но мы поехали не по дороге, а напрямик. Под копытами лошади был не песок, а мелкий щебень. Я думаю, что это остатки отвалившихся от пирамид кусков плит. Белый щебень отражал солнечные лучи, сверху жгло солнце. Стало нестерпимо жарко - и это в конце ноября. Ослепительно искрящиеся пирамиды на фоне не менее ослепительного белого щебня. Смотреть было больно. Пекло немилосердно - пришлось закутать голову платком. Возница заметил мои мучения и поднял верх коляски. Но чем ближе мы подъезжали к пирамидам, тем меньше я обращала внимание на все внешнее, и все более попадала под впечатление этого святого места. Пирамиды - таинственные и вечно волнующие сердце знаки древнейшей цивилизации на планете. Было и радостно и жутковато - я ощущала себя инопланетянкой или, вернее, землянкой на какой-то другой планете. Сооружение, к которому я приближалась, не вписывалось в параметры человеческих представлений. Мне кажется, сколько бы ученые ни занимались проблемой пирамид, они никогда не смогут определить, чем же являлись они на самом деле. И вот я у пирамиды, касаюсь рукой ее шероховатой поверхности, а сама не могу поверить, что все это происходит в действительности. Такое удивительное сооружение, а ведь выстроено из обычного сероватого известняка. И только на солнце этот неблагородный камень сияет подобно каррарскому мрамору. Но это может быть уже не один мой взгляд, а еще и воображение.

Вспоминаю, что у меня с собой фотоаппарат. Достаю. Возница улыбается: "О, мадам, аппарат!" Вообще он совсем не плохой и очень заботливый, чувствуется за всем этим чуткое и доброе сердце. Он не может объясняться, но то и дело оборачивается, оживленно жестикулирует, старается хоть что-то мне объяснить. Я передала ему фотоаппарат и вышла из повозки. Какая раскаленная земля! Я была в тапочках, и мне показалось, что подошвы начали плавиться. Но я преодолела себя и пошла к пирамиде. Мой возница сфотографировал меня. Если всмотреться в фотографии, то видно, что пирамиды излучают свет, почти наравне с солнцем. Поэтому можете представить, какие они в действительности. Я не могла обнаружить границы неба и пирамид. Там, где заканчивается пирамида, небо белое от ее сияния. Пирамида - плоскость, развернутая в небо. Вывернутая перспектива. Я осмотрела ее со всех сторон - и с солнечной, и с теневой, объехала ее вокруг.

Было очень жарко и сухо, плоская, буквально неземная панорама пустыни усиливала ощущение ирреальности всего происходящего. И еще солнце - белое, без малейшего оттенка желтизны, оно тоже казалось неземным. Какое невыразимое ощущение вечности и беспредельности! И в то же время причастности к чему-то незыблемому. На какое-то время я забыла о стрелках часов, а когда взглянула, то обнаружила, что времени для возвращения на корабль оставалось в обрез. Моя экскурсия к пирамидам продолжалась чуть более часа. Когда мы подъехали к воротам, мои спутницы уже поджидали меня. Мы быстро сели в машину. Нам тут же стали совать в руки сувениры: пакетики с Нефертити, сфинксом, пирамидки, чеканные тарелки. Все это - хорошее литье из бронзы. И очень дешево: за все в сумке, сделанной в виде папируса с рисунками, всего семь долларов. Мы, конечно, взяли. Продавцы были счастливы - даже за такие деньги у них редко что покупают. После въезда в город пирамиды сразу исчезли.

Проезжая через Каир, я обратила внимание, что по обе стороны трассы тянется большая крепостная стена, а за ней храмы и еще какие-то строения. Я с удивлением смотрела на все это, а потом догадалась, что мы проезжаем мимо Мертвого города, с характерными для него помпезными склепами довольно значительных размеров. Когда мы были уже в Порт-Саиде, произошел комический случай. Метров за двести до того места, где мы должны были выходить, одна из моих спутниц решила расплатиться с таксистом и дала ему стодолларовую купюру, а он это понял по-своему и решил нас высадить: "О'кей, мадам, выходим!" Она испугалась и говорит: "Нет, нам до порта". Шофер слегка огорчился, но до порта довез. А потом, когда довез, сказал: "Мадам, доллар на кофе!" , - посчитав, очевидно, что оказал нам дополнительную услугу. Мы дали ему лишний доллар и вышли из машины. Только значительно позже я поняла, что в течение одного дня мы дважды проделали путь, на который Моисею и его народу понадобилось сорок лет.

Рано утром, после завтрака, мы решили осмотреть Порт-Саид. Пройдя по пирсу, устланному кожаными изделиями всех фасонов, цветов и размеров, которыми египтяне торгуют, сьехавшись со всех мест в порт, специально к приходу нашего корабля, мы двинулись по улице, тянувщейся вдоль залива. Как и везде, первые этажи были под магазинами. Нам хотелось попасть на базар. Слово "базар" знали многие, и по ходу мы спрашивали прохожих, как нам пройти. Время от времени к нам "прилипали" какие-то молодые люди и очень настойчиво пытались затащить в тот или иной магазин. Причем, если мы начинали обьяснять, что нам это не нужно, они становились особенно назойливыми, поэтому мы решили вообще не замечать их присутствия и идти дальше, не реагируя. Подействовало. Потом мы поняли, что таким образом они зарабатывают, приводя к хозяину магазина клиента. Базар мы нашли по специфическому запаху. Это был запах вперемешку - пряностей, цитрусовых, рыбы. Как и в Салониках, он располагался вдоль улицы. Первые этажи домов раскрывались снизу вверх, делался навес, под которым выстраивались этажерки всевозможной снеди. В основном это были овощи и фрукты. Тут же стояли тележки с только что сорванными мандаринами и апельсинами. Оранжевые пирамиды с зелеными листиками внутри. На льду в тени навесов лежали серебристые рыбы, розовые осьминоги и кальмары с сиреневыми щупальцами. И, как полагается на всех базарах, - маслины, маслины, маслины... Экзотических фруктов мы уже не хотели и стали прицениваться к мандаринам и апельсинам. Причем все наперебой зазывали и расхваливали свой товар. Мы купили фрукты с тележки одного старого бедно одетого египтянина. На 1 доллар он продал 3 кг апельсинов и 1 кг мандаринов. Этого нам четверым хватило на всю оставшуюся поездку. По сравнению с греческим рынком этот оказался попроще и поприветливей; то тут , то там мы замечали белозубые улыбки на повернутых к нам лицах. Русский понимали многие: наверное, наши люди зачастили сюда. Солнце, несмотря на глубокую осень, стояло высоко, становилось жарко и душно. Продавцы стали потихоньку сворачивать свою торговлю. До двух часов закрывались все магазины. И улицы опустели на два часа, во всех мечетях началась служба. Уже стоя на палубе, мы вслушивались в протяжные звуки мусульманской молитвы, доносившейся к нам с минаретов и усиливавшейся громкоговорителями. Это делало нас как бы тоже участниками этого всеобщего богослужения.

От берегов Африки мы направились к берегам Кипра. Прибыли в порт Ларнака ранним утром. Дорога предстояла долгая, через весь остров. Конечной нашей целью было посещение Кикского монастыря, расположенного высоко в горах. Сели в автобусы, тронулись с места, и вскоре перед нашими глазами побежали рыжие с красноватым оттенком холмы, напоминающие по цвету и по форме горбы верблюдов. Но верблюдов вы не отыщете в кипрском пейзаже. Кипр - горная страна, и, наверное, не зря ее называют раем ослов. Ведь верблюд и лошадь приспособлены для путешествий по равнинам, а в горах неприхотливый и небольшой по высоте длинноухий труженик - самое надежное средство транспорта. Мы привыкли считать ослов глупыми и упрямыми, но, очевидно, наше мнение предвзятое, тем более, что оно заимствованное. Когда-то в книге сирийского американца или американского сирийца Амина Ар-Рейхани - поэта, философа, по мнению некоторых, даже пророка, а самое главное, неутомимого путешественника, - я прочитала буквально хвалебную оду кипрскому ослу. По его описанию, это красивое и величественное животное, отличающееся рядом достоинств, а самое главное - примерным поведением. И даже ревом кипрский осел выгодно отличается от прочих своих сородичей. Один маститый филолог определил этого осла, как "осел звонкоголосый", т.е. кипрский осел - обладатель чистейшего ослиного рева. Почему я вспомнила об осле? Как и чем он связан с посещением Святых мест? А ведь связь вполне очевидная. Вспомните вербное воскресенье, въезд Спасителя в Иерусалим. Ведь именно на спине осла въехал Христос в священный город. Вот что говорит об этом св. Лука:

":Он двоих учеников послал, дав наказ: "Идите в село, что перед вами, войдя в него, увидите привязанного ослика, чтоб на него никто из людей никогда не садился. Отвяжите его и приведите. Когда же вас кто спросит "зачем отвязываете", ответьте тому так: "Господь нуждается в нем". Посланцы же пошли и нашли, как он им сказал. А когда ослика стали отвязывать, хозяева его их спросили: "Зачем вы ослика отвязываете?" Они же ответствовали: "Господь нуждается в нем". Они привели к Иисусу его, и, положив одежду свою на ослика, посадили Иисуса. Когда же он ехал, они простилали одежду свою по дороге. А когда он приближался уже к спуску с горы Оливной, то вся толпа учеников, радуясь, начала громким голосом Бога восславлять за все чудеса, что видели, говоря: "Благословенный Царь, что идет во имя Господа! Мир на небесах, и слава на высоте!"

Продолжение этой сцены можно найти в Евангелии от св. Иоанна:

"Когда множество народа, что собиралось на праздник, услышало, что к Иерусалиму приближается Иисус, то взяли они пальмовые ветви и вышли навстречу ему и кричали:"

Как видите, в мистерии Христа маленький ослик сыграл свою роль. Ну, какую-то роль сыграла и местность - Иисусу нужно было спуститься с горы, для чего лошади мало пригодны. Но, думаю, дело не только в этом. Всадник на лошади возвышается над толпой, а целью Спасителя было не возвыситься над народом, а быть в гуще его. И недаром для этого действа Спасителю понадобился ослик, на котором никто еще не ездил верхом. Т.е. юный ослик вполне подходил для этой высокой миссии. И последнее: мог ли Христос избрать глупое и упрямое животное? Думаю, что нет, оно бы не соответствовало ни духу Христа, ни его целям. Всадник и ослик невероятно подходили друг другу и выглядели гармонично. Именно поэтому я вспомнила о легендарном кипрском осле. Думается, что звонкоголосый рев кипрского осла был там вполне уместен, оповещая трубным гласом жителей Иерусалима о въезде Спасителя. Если бы я когда-нибудь попыталась изобразить этот сюжет, я бы непременно выбрала, как прототип, кипрского осла. Но увидеть кипрского осла мне не удалось, в этом мне не повезло. Цивилизация за полвека с тех пор, когда творил и путешествовал Амин Ар-Рейхани, добралась и до этого уголка земли, и сколько я ни всматривалась, ослика так и не увидела. Теперь по любым дорогам передвигаются на автомобилях. Кипр, когда-то называвшийся "ослиным раем", не подарил мне этой встречи.

А тем временем автобус начал круто забирать вверх. Мы въехали в горы, чем-то напоминавшие наши Карпаты. Серпантин дороги привел нас на вершину горы, где нас ожидала встреча с Кикским монастырем. Монастырь назван так в честь иконы Кикской Божьей Матери; по преданию, ее нарисовал св. Лука, и она долгое время находилась у императора Эммануила. Однажды Эммануил охотился в лесу и заблудился. Долго блуждал он по лесу в поисках дороги и вдруг увидел молящегося старца. Стал Эммануил спрашивать старца, как выбраться из этого леса, но тот, поглощенный молитвой, не слышал его. Видя, что старец не обращает на него внимание, а к этому грозный правитель не привык, Эммануил избил его. После этого, проблуждав еще какое-то время, император все-таки выбрался из лесу и благополучно возвратился в свой дворец. Но через некоторое время страшная неведомая болезнь приковала его к ложу. Ко многим лекарям обращался он, но ни один не смог помочь. Отчаялся Эммануил. И вот однажды во сне явилась к нему Матерь Божья, устыдила его за избиение старца и повелела отыскать его, выпросить у него прощение: и только тогда болезнь отступит. Тяжко пришлось слугам отыскивать старца. Отыскали, наконец, привели. Прикованный к ложу Эммануил стал просить у старца прощения. Но тот поставил ему условие: в награду за излечение воздвигнуть монастырь в горах и назвать его Кикским, ибо слышал он там птичку, кричавшую: кик-кик! Построил император монастырь, но вдруг заболевает той же страшной болезнью его дочь. И вновь пришлось посылать за старцем. Старец согласен излечить дочь, но вновь ставит условие - отдать икону "Божьей Матери" от Луки в построенный монастырь. Императору некуда деваться - согласился, но поставил свое условие: закрыть ее пологом. Раз он ее не может больше зреть, пусть и никто не сможет. Однажды один монах нарушил условия царя, протирая оклад, не удержался, отодвинул полог, закрывающий лик, и взглянул. Сразу же за это он был наказан - здесь же, у иконы, он и ослеп. Вот такая история. И теперь лик Богоматери и младенца закрыты - видны лишь облачение и руки матери, держащие младенца, да его ножки. Вот к этим рукам и ножкам не устают прикладываться паломники.

Побывав у чудотворной иконы и осмотрев монастырь , мы долго спускались с гор и только поздним вечером въехали в портовый город и зашли в храм. Это была церковь св. Лазаря. К его мощам мы прикоснулись. И здесь же мы увидели греческую свадьбу. Очень красивое зрелище. Горели свечи и лампады. Невеста и девушки были во всем белом, жених и вся мужская половина - в черном. Еще в этом храме я обратила внимание на иконы в иконостасе. Они были непривычны для глаз. Необычность их состояла в том, что написаны они не в традиционной манере, а как светские картины. В этом, вероятно, тоже веяние европейской цивилизации.

Мы побывали у горы Афон. Для всех православных это великая святыня. Даже людям, очень далеким от религии, так или иначе приходилось слышать о ней. Расположена она на полуострове в Эгейском море. Когда-то царь Эгей утонул в нем, и море получило его имя. Называется этот полуостров Хатидики. В древности на нем был сооружен храм Зевса - Афос. Христианская история этих мест такова. Матерь Божья готовилась в поездку по морю в Иверскую землю. Поднялась страшная буря, и корабль прибило к подножию горы Афон. Только благодаря этому все спаслись. И тогда Матерь Божья повелела: "Сие место буди мне жребий от сына и Бога моего, Благодать Божья пребудет здесь. И не оскуди благ до скончания века". До 313 г. над этим полуостровом простиралась власть Рима. В 422 г. посетила это место царевна Лиаксидия, но взойти на остров не смогла. Она услышала глас Божьей матери, известившей, что здесь только ее обитель. После чего возвели закон: не вступать женщинам на остров. Вот поэтому я побывала лишь у горы, а на остров не ступала. Афон - это целая монашеская республика. На нем расположено двадцать монастырей, большое количество скитов и келий. Из бухты была видна масса церквей. Русская миссия - самая красивая, белокаменная под зелеными крышами и куполами. Поэтому, наверное, так ярко сверкали золотые кресты. Все паломники сгрудились на одном борту, так что большой корабль заметно накренился. Жадно высматривали катер, на котором монахи должны были привезти на борт корабля мощи святых угодников.

Погода стояла пасмурная, но теплая - море слегка штормило. Наконец показался долгожданный катер. Колоритная картина предстала нашим взглядам: на самом носу, привалившись спиной к смотровому, полукруглому стеклу обзора, сидел огромный монах с развевающейся на ветру огромной черной бородой и в широкой, тоже развевающейся на ветру, рясе. В руках он держал ларец с мощами. Это был отец Василий. Катер причалил, афонская братия поднялась на борт. Святые мощи перенесли в корабельную часовню, и вскоре началась Божественная литургия. Мощи выглядели по-разному. Они хранились в серебряных ларцах, витиевато украшенных листьями лавра, цветами, орнаментом, чеканкой, литьем и какими-то камнями. Их открыли, но не все. Когда я прикладывалась к ним, то сквозь стекло в зазорах между орнаментом я увидела кости, по-моему, ключичные. А из одного ларца, когда поднялась серебряная крышка, в проеме показался череп. Он возвышался теменными костями, которые были отполированы до блеска губами жаждущих, и отсвечивал мраморно-восковым блеском. Оказалось, что это был череп Иоанна (Предтечи). Как известно, по наущению Иродиады его заключили в темницу, а затем отсекли голову. Стояла жуткая давка, как и ко всем святыням.

Многие ссорились в очереди, держа перед собой вещи для освящения (молитвенники, иконки, платочки, крестики, носильные вещи) и увещевая друг друга иметь совесть и не оскорблять ближнего в такой святой обстановке. Священники пытались всех успокоить и говорили, что все успеют освятить все. И просили не становиться в очередь второй раз. Действо закончилось, и монахи уже собирались отъезжать, их проводили на мостик толпой, тащили им продуктовые пакеты, в которые собирали все, что кто мог дать. После того, как посланники с горы Афон уплыли на катере, наш теплоход начал выруливать в открытое море. И, когда носом мы вышли на курс, сквозь тучи робко пробились лучи солнца, что показалось невероятным в этой моросящей взвеси. А через несколько минут показалось солнце. Мы, все шестьсот паломников, перешли на борт, которым корабль развернулся к горе, отчего он вновь накренился. Все хотели в последний раз попрощаться со святыней, веками намоленным местом. И тут, то ли от непрестанных молитв, то ли от искреннего желания чуда, тучи как бы нехотя сползли с вершины горы. Она открылась, осветилась особым светом заходящего солнца. И вдруг от этой вершины поднялась к солнцу радуга и, изогнувшись, опустилась в воду за нашей кормой, туда, где винт корабля, взбивая воду в пену, оставлял ее стройной дорожкой за собой. Все замерли на вздохе. И тут, как в подтверждение чудесного видения, откуда-то снизу от винта вынырнула бабочка, и, попорхав немного, растаяла в радужных брызгах.

	Религиозное сознание человечества не неподвижно, а не переставая изменяется, более и более уясняясь и очищаясь.
	Л.Н. Толстой

Стамбул встретил нас шпилями минаретов над православными храмами. В тумане виднелась великолепная София. Это был последний порт на нашем пути возвращения к родным берегам. Древний и славный город с нелегкой судьбой, не раз переходивший из рук в руки. Для жителей Киевской Руси времен князя Олега это был Царьград, сами жители Византийской империи звали его Константинополем в честь великого императора. Именно отсюда на Русь пришло православие, от этих берегов приплывали к нам великие просветители, иконописцы, зодчие. Это государство, теперь уже исчезнувшее, существовало не одно тысячелетие и щедро одарило многие народы высокими духовными ценностями. Из Византии и наша письменность, и наша вера.

Я уже писала о том, какое впечатление произвел на меня пролив Босфор, отделяющий Европу от Азии. Каков же, думалось мне, Стамбул вблизи! Но изнутри он разочаровал меня. Так, наверное, неудачно все сложилось. Во-первых, непрестанно моросил мелкий противный дождь. Все-таки Черное море в середине ноября далеко уже не Средиземное. А в Святой Земле и в Египте я привыкла к солнцу и теплу. Дул пронизывающий ветер. Было зябко и неуютно. А самое главное, чего я никак не ожидала, - ужасающая грязь на улицах старого города, по которому пролегал наш путь. В некоторых местах нечистоты через забор выливают прямо на тротуар. Может быть, в новых богатых районах совсем не так, но чистоты в старом городе поддерживать никто не хочет. Во всем чувствуется дух запустения. Я много слышала о великолепии и обилии Стамбульского базара, даже несколько раз видела его в телевизионных передачах, но для того, чтобы побывать на нем, не хватило времени. Может быть, когда-нибудь сложится все иначе, и я увижу этот великий город с более приглядной стороны. А сейчас я лишь могу поделиться впечатлениями о посещении некоторых храмов. Мы посетили Софию Константинопольскую, храм VI века, жемчужину православной архитектуры. О ней столько написано, что можно только повторяться. Поэтому упомяну лишь об одном мозаичном образе - Деисусе. Действительно, можно согласиться с преданием, что его сотворили ангелы. Остановлюсь на посещении другого храма - Храма Богородицы во Влахерне. Этот храм непосредственно связан с одним из наиболее почитаемых в Украине праздников - Покрова.

История гласит следующее.

1/14 октября 910 года во время осады града Константинополя сарацинами, когда уже ни у кого не осталось надежды на спасение, во Влахернском храме юродивому Андрею и его ученику Епифанию явилась Богородица. Они увидели, как она ступает в вышине неба. Затем было увидено ими, как она сняла с себя белое покрывало (омофор) и простерла над городом, обреченным, казалось, уже на погибель. Покрывало это превратилось в черную тучу. Сарацины восприняли ее как дурное знамение для себя и немедленно сняли осаду. Христиане, оказавшиеся под Покровом Богородицы, были спасены.

С тех пор этот день считается церковным праздником. Н.Бердяев отмечает, что в Украине это наиболее чтимый праздник. В какой-то мере он даже национальный. На него накладываются многие календарные и языческие моменты. Но самое главное заключается в том, что он прославляет защиту Божьей силой. И казаки, мужественные рыцари Украины, чтили Богородицу-Покровительницу так, как рыцари западной Европы чтили Мадонну, в которой тоже видели проявление высшей Божьей силы и защиты. То есть в празднике Покрова и его чтимости в Украине просматривается более европейские традиции, в то время как в России издавна самым почитаемым считается праздник Успения св.Богородицы, в чем видится приверженность к азиатским культам и мифам. Для меня как для художника, очень важно, что многие золотые страницы украинской иконописи связаны именно с праздником Покрова. Вот в таком удивительном и святом храме я была. Мы посетили и святой источник, и Покров Божьей Матери. Во дворе этого же храма находятся захоронения нескольких царей в мраморных саркофагах. Влахернский храм и был моим главным духовным постижением в Стамбуле.

Домой! Вновь проплываем пролив Босфор, но если в начале плавания это были ворота в неведомое и неизвестное, то теперь через эти же ворота мы возвращаемся к исходной точке. Время возвращения - время раздумий. Все уже состоялось, но не устоялось, а потому зыбко, как это море, видится, как сквозь завесу тумана, который сейчас окутал берега. И вот по обеим сторонам пролива выныривают из мглы две скалы. Они огромны и неприступны, от длительного созерцания их сердце охватывает тревога. Я всматриваюсь, вспоминаю, и вдруг меня осеняет: да ведь это уже было, нет, не со мной, а с аргонавтами из древнегреческого мифа на пути за золотым руном к берегам далекой Колхиды. Тогда эти две скалы, как злой рок, стали у них на пути. Вспоминаю и название: Симплегады. Сейчас они застыли на месте, а тогда пребывали в вечном и непрерывном движении, то сходясь с жутким грохотом и вздымающимися отвесно волнами, то расходясь, образуя воронки гибельных водоворотов. Никому еще не удавалось проплыть между ними, все, оказавшееся между ними, было обречено на гибель. Смерть приблизилась к Аргонавтам вплотную. Они могли бы, конечно, отступиться от своей заповедной мечты и возвратиться домой с пустыми руками, но это было не в их правилах. Тогда их предводитель Язон выпустил дикого голубя, и маленькая, но отважная птица устремилась в узкий проход между сдвигающимися скалами. Все замерли, затаив дыхание. Вот скалы с грохотом сомкнулись, но уже через мгновение аргонавты увидели, что голубь цел, что он успел пролететь и отделался лишь потерей нескольких перьев из хвоста. А раз голубю выпала удача, то и у них есть надежда. Кто провел корабль аргонавтов между страшными скалами? Одни утверждают, что прекрасная Богиня Гера, но другие отстаивают иную версию, называя спасителем отважных мореплавателей великого певца Орфея, который участвовал в этом путешествии. Его пение и игра были так прекрасны, что море успокоилось, а скалы навсегда застыли в неподвижности и с тех пор беспрепятственно пропускают корабли в обе стороны.

Вот и мы сейчас проплываем между ними. Кто-то всегда идет первым, рискует, иногда расплачивается жизнью, а идущие вслед за ним принимают все, как должное, и даже порой не знают, кому обязаны. Часто ли сейчас вспоминают об аргонавтах? Разве что на уроках истории... Пройти Босфор - это так привычно, так буднично. А всегда ли так было? И вспомнился наш Спаситель Иисус Христос, его ученики и сподвижники, целый сонм великомучеников и страстотерпцев. Кому из них в земной жизни сопутствовала удача? Почти все они гибли, причем не просто гибли, а в страшных муках. Но по их стопам устремились народы и пядь за пядью преодолевают они тернистый путь к Храму Света, вечной Любви и вечной Истины.

Я вернулась в каюту, а после вечерней молитвы вновь вышла на мокрую палубу и увидела фигуру капитана. Он стоял, как всегда, очень подтянутый, с прямой спиной, курил, всматриваясь в потемневшее море. Я подошла, спросила, когда будем в Одессе. Он ответил. Потом спросила, когда и куда планируется следующий рейс. Он сказал мне, что сейчас думает только о доме.

	И так молюсь я иногда - гряди,
	Пора, когда к наживе страсть убудет,
	Когда ни городов, ни сел не будет,
	А будут только люди и сады.
	И прошлого кровавые следы
	Омоет радость, сотворится чудо -
	Та мука, что переполняла груди,
	Законом прорастет - смелей иди
	За даты всех календарей, в те дни,
	Где только правда все дела рассудит.
	Ее лишь дух во все века родил
	Порывы творчества и грусть раздумий мудрых.

	Е. Плужник,
	отрывок из поэмы "Канев",
	(перевод с укр.)

1997- 1998гг. Харьков

Нина Вербук

Украинская баннерная сеть